И обе княжны, переглянувшись, кивнули. А Таровицкая, залпом выпив отвар, присела и сказала:
— Теперь давайте все по порядку… и кто выступать будет? Предлагаю, каждый рассказывает о своей части…
Димитрий прикрыл тело простыней, раздумывая, как объяснить скорбящим родственникам вырезанное сердце. Отец Святозар, опустившись на пол, тихонько покачивался и оное сердце выпустить не спешил. Но стоило тронуть за плечо, как вздрогнул, обернулся, мазнув взглядом…
— Это не я, — вздохнул Димитрий, мысленно благодаря рыжую, которая из особы преподозрительной стала вдруг весьма и весьма важным человеком.
Лишь она могла подтвердить, что ночью Димитрий чаи пил, а не лишал жизни незнакомую девицу.
— Я знаю, — Святозар протянул комок плоти. — На вас нет следа, да и… простите, но ваша кровь… лучшее доказательство вашей невиновности.
— В каком смысле?
Не то, чтобы Димитрий возражал против доказательств, все же пренеприятно осознавать, что тебя могут заподозрить в этаком… нет, мертвая в суде не выступит, а даже если вздумается, то вряд ли люди, властью облеченные, согласятся этакие показания выслушать. Но…
Лешек слышал.
И этот, то ли святой в кротости своей, то ли грешник, тоже. Он, вытирая руки грязною тряпицей, сказал:
— В вас нет ни капли той, древней, которая способна была бы удержать силу.
И Димитрий кивнул: как есть, ни капли. Рожден он обыкновенной женщиной подлого сословия и от отца такого же, правда, имя его матушка так и не раскрыла, а когда Димитрий любопытствовал, лишь отмахивалась. Мол, ни к чему дурное вспоминать, а уж доброго, верно, не случалось. Как-то прежде он вовсе не задумывался, как вышло, что она, не слишком умная, не искушенная в интригах и вовсе далекая от блеска царских покоев, вдруг оказалась Лешековой кормилицей. Неужто не было иных?
Неужто не приготовились к появлению на свет наследника?
Ведь должны были… по штату кормилицы значатся, ажно дюжина, а к ним помощницы, мамки, няньки и прочая обслуга, которой цесаревич с рождения окружен был.
Или…
Желтые глаза, вертикальные зрачки… каков он был младенчиком? Небось, детских снимков вовсе не сохранилось. Случайно ли?
— А он вновь собирает души… позовите свягу, пусть проводит ее туманным путем, — клинок святой отец отчищал старательно, хотя должен был понимать, что оставить этакую преопасную штукенцию ему не позволят. — И, если позволите…
Он замолчал, подняв клинок за рукоять, прищурился здоровым глазом, оглядывая кривоватое лезвие его. Вздохнул:
— Я не думаю, что эти девушки — единственные жертвы.
— Почему? — Лешек поднялся, теперь он и двигался иначе, текуче, словно вода. И было во всей его фигуре нечто такое… до крайности неприятное.