— От тебя тоже смертью веет, — миролюбиво заметила княжна Вышнята, касаясь Лизаветиных волос. — Я ее чувствую… как мама… твоя тоже ушла.
— Ушла, — не стала спорить Лизавета.
— И ты горюешь… ваши слезы их держат.
— Кого?
— Души… моя мать… мне ее тоже не хватает. Но я помню, что она говорила. И не только говорила… она взяла меня… однажды… провела Призрачным путем… потом, когда мой срок наступит, я вновь им пройду. В смерти нет ничего страшного.
Да, она определенно не знала, что девицам брачного возраста следует говорить о погоде, музыке и поэзии, но уж никак не о смерти.
— Послушай, — Лизавета подавила вздох: вот теперь еще с этой… непонятной возиться. — Ты как здесь оказалась?
Насколько Лизавета знала, княжеские покои находились в другом крыле.
— Пришла.
Логично.
— Зачем?
— Умер кто-то… ему было плохо. Больно. Он потерял путь, а я могла открыть… только, — она нахмурилась. — Здесь никого.
И вот сказанное Лизавете очень не понравилось. Почему-то и мысли не возникло, что Снежка ошиблась. Если убили, то…
— А… — она запнулась. — Скажи, а призраков ты тоже чувствуешь?
Снежка рассеянно кивнула.
— К тебе приходил… за тебя зацепился. Злой. Ему надо открыть путь…
— Вот за этим и вышла.
— Я могу.
И Снежка сделала шаг. Остановилась, глядя на плиты. Указала пальцами:
— Здесь… здесь кто-то умер…
…а Лизавета не удивилась, увидев у темной колонный лепесток розы.
…Стрежницкий перечитывал информацию. Была у него дурная привычка, донельзя раздражавшая начальство, сперва знакомиться с объектом, а уж после изучать собранное другими. Мол, только так он может составить верное представление.
И в большинстве случаев представление составлялось без особого труда, но тут…
…смерть родителей.
…уход из Университета, где девицу помнили и отзывались о ней весьма тепло.
Умна.
Старательна.
Не лишена таланта… ей бы подучиться еще годик-другой и стало бы на одного приличного артефактора-цветочника больше, а она… почему? Хотя ясно, две сестры… и не ясно. Большинство знакомых Стрежницкому особ о сестрах бы позаботились, передав их на попечение государства, но собственный шанс в жизни упускать…
Чего ради?
— Барин, а барин, — провинившийся Михасик старательно изображал смирение. В деревню ему не больно-то хотелось, ибо у матушки Стрежницкого имелось просто-таки непреодолимое желание женить, если не упрямого сына, то хотя бы верного его помощника. В целом женщина весьма здравомыслящая, Анастасия Егорьевна пребывала в престранном убеждении, что именно женитьба способна изменить мужчину. И мысль эта не давала ей покоя.
— Передашь матушке, что супругу я себе подыщу… — Стрежницкий почесал ухо. — Может, даже скоро…