— Ага, размечталась, дрянь, — яростно прошипел Егор, будто слыша ее мысли, отшатнулся, — может, ты еще и кончить хочешь?
Рука, творившая немыслимое непотребство у Таньки в трусах, рука, которая по качеству удовлетворения могла задать планку некоторым членам, исчезла, и яростное неудовлетворенное разочарование практически швырнуло Таньку носом в землю.
Он не дал ей кончить. Выкрутил всю душу, перевозбудил за чертову пару минут и не дал… Наказал. Раздери весь мир ядерным напалмом.
— Нет, пожалуйста, Егор, — у Таньки от обиды аж слезы на глазах выступили, — пожалуйста, закончи. Умоляю. Я не смогу нормально пойти на лабораторную.
— Твоя проблема, — процедил он, — это наказание. Не можешь вытерпеть — иди трахнись об Лазаря. О нас можешь забыть, в принципе.
— Я не хочу его, — выдохнула Танька, — только тебя. Никого больше. Пожалуйста, Егор. Накажи по другому, умоляю. Как угодно…
— Детка, — пальцы Егора впились в ее подбородок, а глаза, неумолимые, яростные, как синий смерч, — в Танькино лицо, — не бросайся такими словами, если не знаешь, что за ними может стоять. Потому что меньшее, что я могу сделать, — я делаю сейчас, просто потому что ты маленькая дура, и мне тебя жаль. После большего ты спокойно сидеть на своей чертовой заднице не сможешь.
Он говорит о порке? Танька нервно сглотнула. Настолько близко к БДСМ она еще не приближалась. Страшно. Ужасно страшно. Но… Но на лабе в таком состоянии от нее будет толку меньше, чем от Суховой. Она и пары слов из методички не разберет, перед глазами будут плыть цветные круги. Разочаровать Ардову было же так страшно, что проще сразу было документы забрать.
— Я согласна, — тихо выдохнула Танька, — я согласна заплатить задницей, Егор, только пожалуйста… Доведи сейчас до конца. Я не смогу так…
Она боялась дышать. Боялась спугнуть его молчание, потому что если он молчал — он думал, если он думал — значит, был шанс.
— Хорошо, — выдохнул Егор и резко развернул Таньку лицом к двери, заставляя ее упереться в нее руками. Нет. Он не стал заканчивать пальцами. Он решил засадить ей прямо сейчас, в своем кабинете. Боже. Сдохнуть можно от его милосердия.
— Открой рот, — сухо, жестко, от этого тона хочется упасть на колени. И не вставать с них, пока он не разрешит.
Шарик кляпа был плотный, черный, его удобно было сжимать зубами. Ну хоть не в себе давить вопли. Все-таки купил. Сказал — сделал. В кармане, что ли, носит?
— Еще только раз… Еще только раз ты заикнешься о ком-то другом… — выдохнул Егор, — и ты пойдешь к черту, поняла?
Это был риторический вопрос. Тем более ответить Танька все равно не могла.