— Га! Всем! Ну и сказанул! Кому-то следует вовремя помочь, а другому только плетка требуется. Да. Разным людям и помощь нужна разная. Перед тобой я, скажем, кладу мосток: перебирайся, мол, на ту сторону, где лучше. Ты и шагай, а на других не оглядывайся. Значит, не заслуживают они такого мостка, не достойны они жить на другой стороне. Им, братец, плеточка, плеточка! Да. К тебе же я со всей душой. Ты человек степенный, разумный, хозяйственный — одним словом, нашего поля ягода.
— Благодарю, благодарю, дедушка Каньдюк! Слов, слов не нахожу для достойного рехмета.
— Не за что, братец. Не за что, милый. Вот когда дом построишь, тогда и спасибо скажешь. Сегодня же велю отвезти тебе три воза ржи. Целковых пятьдесят в долг дам. Сгрохай-ка избу. Другим только не болтай о наших делах. Так-то вот. Да.
Шеркей просиял. Ему вспомнился разговор с Элендеем. Брат предостерегал от дружбы с Каньдюком. Кто же оказался прав? Конечно, Шеркей. Он знает, как нужно жить, по какой дорожке пойти. Кто бы помог ему в такой беде? Босяки, что ли, с какими якшается Элендей? Они сами ходят в драных штанах, с неприкрытой срамотой, животы борщовником набивают. Нет, рановато стал считать себя братец умнее Шеркея, рановато.
— Ты что задумался? Не беспокойся, с долгом торопить не стану, — пообещал Каньдюк. — Встанешь крепко на ноги, тогда и вернешь. Придет время, сам еще мне в долг давать будешь. Хе-хе… Чует мое сердце, чует.
— Спасибо, спасибо! — забормотал польщенный Шеркей. — По гроб не забуду.
Он уже соображал, сколько потребуется бревен, жердей, досок и другого материала. Плотничать он и сам умеет. Тухтар с Тимруком помогут. Делянку надо купить побольше, из лишнего леса напилить досок и продать. Вот и с долгом можно сразу расплатиться.
Главное — построить дом. А там дело пойдет. Лиха беда начало… Мечты одна другой приятнее и заманчивее будоражили воображение Шеркея. Он видел до отказа набитые хлебом амбары, лоснящихся коров, откормленных баранов, породистых лошадей. Ему даже живо представилось, как он едет по деревне в пружинном, поблескивающем глянцевой масляной краской тарантасе, а все встречные снимают шапки и почтительно раскланиваются.
Они уже вошли в село. Каньдюку нужно было идти прямо, Шеркею — свернуть в переулок. Шеркей очнулся, забежал вперед, подобострастно заглянув в лицо своему благодетелю.
— До свиданья, дедушка Каньдюк! Счастливого пути, Каньдюк бабай! Если ты правду говорил давеча, то мне на колени перед тобой упасть нужно, лбом, лбом твоих ног коснуться!
— Чего там толковать! Ведь сам я предложил, не тянул ты меня за язык. Да ты не спеши, зайдем ко мне, пообедаем чин чином.