С тех пор мы не встречались два десятилетия. Полгода назад, надеясь найти тебя в том же доме, я приехал в Росборн. А явился туда вот почему: встретил еще одного человека, кроме тебя, с кем хотел бы соединить жизнь. И, подумывая о браке с ним в Массачусетсе, надеялся получить твое благословение. Этот человек – Эндрю, уверен, он бы тебе понравился, рассмешил бы тебя. Хотя, наверное, была еще одна причина, почему мне захотелось повидать тебя, а по поводу матримониальных дел я себя, скорее всего, обманывал и желал не твоего благословения, а прощения. С какого-то момента стал думать о тебе как об отце.
Около дома я заметил на фасаде вывеску: «Продается». Вышедший проверить свой почтовый ящик сосед сообщил мне, что ты уехал жить к своему брату Бобу в Нью-Палц, и я направился туда. Не представлял, как поведет себя Боб, когда откроет мне дверь, и сказал, что мы были с тобой когда-то друзьями. По негативной реакции брата я заключил, что он понял, что я имел в виду. Боб предупредил, в каком ты состоянии, и пригласил в дом. Ты вспомнил мое имя и улыбнулся. В следующие несколько месяцев я восемь или девять раз приезжал повидаться с тобой. Боб говорил, что ты радовался моему появлению, а я замечал, как твое присутствие в доме осложняет его семейную жизнь. И он с огромным облегчением встретил мое предложение ухаживать за тобой до конца твоих дней.
Теперь же, когда твой разум совершенно отвернулся от мира, уже не имеет значения, простил ты меня или нет.
Жаль, что я не написал это письмо двадцать три года назад. А ведь хотел. Лишь первой страницы набралось несколько черновиков. Но, с одной стороны, я был зол на тебя за то, что ты молился за Ханну, а не за меня, с другой – боялся, что вся правда причинит тебе боль. Понимал, что будешь себя осуждать за все, что случилось, винить за то, что не стал со мной общаться, когда я вышел из тюрьмы, проклинать себя за то, что сдружился со мной и любил меня.
А теперь моя исповедь слишком краткая и запоздалая. Хотя одно то, что я излагаю это на бумаге, приносит утешение.
И вот тебе конец, Пит, последняя часть письма, которое я никогда не отошлю.
Восемнадцатое августа 1982 года. Поляна. Все правда.
Ханна постоянно вела себя так, словно недавно у нас не было долгих доверительных часов в пещере. Нет, ей не требовалось лезть вон из кожи, чтобы держать Хитрюгу в неведении, но я решил подыграть.
Мы постреляли по банкам из-под содовой, проинспектировали крепость – валы во многих местах разваливались и нуждались в ремонте. Хитрюга старался держаться так, будто присутствие девчонки его нисколько не трогало. Минут через двадцать я от него избавился, отправив искать оленя. По-моему, он испытал облегчение.