— Ту-ту-ту, едем, летим! Папа, мама!
Оливия обернулась, и он улыбнулся ей.
— Вот так он выпевает знакомые слова, — сказал Крис. — Ему это очень нравится.
— Я все равно не понимаю, — продолжила Оливия, помахав маленькому Генри. — Не понимаю, Кристофер. Она моя невестка, и я бы хотела знать, что происходит в ее жизни.
Крис на миг повернул к ней голову и опять уставился на дорогу; он вел одной рукой.
— Я и не знал, что тебя это волнует. — Он снова глянул на мать: — Что-нибудь еще?
— Почему… — начала Оливия.
— Я уже объяснял тебе почему.
И Оливия кивнула. Вопрос, на котором ее прервали, прозвучал бы так: почему ты женился на этой женщине?
* * *
Они продержались еще один вечер и еще один день и наконец добрались до финала — последнего вечера вместе. Оливия была вымотана. Кроме маленького Генри, никто из детей так и не заговорил с ней, пока они были у нее в гостях. Но они пялились на Оливию — с возрастающей наглостью, как она думала, потому что, когда они на нее смотрели и Оливия отвечала тем же, они не опускали глаза, но продолжали пялиться, Теодор огромными голубыми глазищами, Аннабель — маленькими черными. И откуда только берутся такие дети.
Когда они отправились спать, а маленький Генри — до чего же славный мальчик! — уснул наверху, Оливия села на диван рядом с Энн, кормившей малютку. Оливия постепенно привыкала к кормлению грудью у всех на виду; ей это не нравилось, а она привыкала. И ей было жаль Энн, явно пришибленную горем. Оливия решила не играть в молчанку, а завести с невесткой легкую беседу, и Энн старалась, как могла, выдерживать тон.
— Аннабель захотела резиновые сапожки, потому что мы собрались ехать в Мэн. Разве она не умница? — сказала Энн.
Оливия, понятия не имея, что на это ответить, кивнула. В конце концов Энн с малышкой поднялась наверх, и Оливия, оставшись наедине с сыном, поняла, что момент настал.
— Кристофер. — Она заставила себя смотреть прямо на сына, хотя сам он разглядывал свои ступни. — Я выхожу замуж.
Минула вечность, прежде чем он перевел на нее взгляд и растерянно улыбнулся:
— Стоп, что ты сейчас сказала?
— Я выхожу замуж. За Джека Кеннисона.
Ей казалось, что она видит, как кровь отливает от его лица, — во всяком случае, Крис заметно побледнел. Он порывисто огляделся, потом повернулся к ней:
— Кто такой, на хер, Джек Кеннисон?
— Вдовец. Я говорила тебе о нем по телефону, Крис. — Лицо ее пылало жаром, словно кровь, отхлынувшая от лица сына, нашла доступ к ее физиономии.
Он смотрел на мать с искренней горечью и недоумением, и она бы тут же взяла свои слова обратно и все отменила — если бы могла.