– Голоден? – спросил Джонс.
– Есть немного, – ответил Андрей, стараясь не выдать, что жрать он хочет конкретно.
Джонс указал на коробку, и негр, продемонстрировав белозубую улыбку, протянул картонку Андрею, предварительно вскрыв верхнюю часть. Да это же настоящий сухпай! Давали такой натовский им на армейке несколько раз, потом еще дважды сами покупали на свои. Пакетики и консервы со строчками из мелких буковок, такие же, как в его мире.
Ливадов первым делом открыл консервы – гуляш и паштет; разорвал пакетик с галетами. Ругнулся на чудо-консервы – когда открывал гуляш, едва не выронил банку. Она враз потеплела, подогрев еду, отчего картошку с мясом можно было есть горячей. Андрей схватил пластиковую вилку и набросился на продукты, не замечая, с каким интересом за ним наблюдает Джонс.
– А ты странный, – заговорил Артур, когда Ливадов доканчивал пакетики с десертом, – говоришь по-русски и без акцента, только ничего не помнишь и не знаешь про Красный сектор. Да, очень странный.
Что он чешет? Андрей плевать хотел на его размышления, вот поесть было очень кстати.
– Почему странный?
– Видишь ли, – ответил Джонс, – ты ел вилкой.
Это было сказано почти обвиняющим тоном. Ливадов с подозрением посмотрел на задумчивого Джонса и подмигнувшего ему негра.
– Вилка, – говорил Артур. – Далеко не все одичалые знают, что такое вилка. Однако и на косматых ты не похож.
Андрей вытер губы и сыто рыгнул. Пусть думает о нем что хочет. Зато жизнь налаживается! Дай срок, и вырвусь на свободу. С этим Ливадов думал не тянуть. Места вокруг дикие, а Джонс с помощниками выглядят не столь уж и осторожными.
– Ты в бога веришь? – неожиданно спросил Артур.
– Чего?
– Ты же слышал, что я миссионер? Белый крест. Знаешь про такой? Штаб-квартира в Новом Вашингтоне, округ Рио, Соединенные Штаты Америки, – развел руками Джонс. – Проповедник. Несу слово божие в сей мир заблудших душой и разумом чад Его.
Андрей непонимающе смотрел на Рамиреса. Чего он от него хочет?
– Так веришь? – повторил Джонс.
– Не знаю. – Андрей решил держаться выбранной тактики: память, мол, отшибло. – Не помню.
– Скажи мне что-нибудь о христианстве. Давай, напрягись. Вспомни.
– Чего вспомнить-то? – Ливадов отвел взор, надумав схитрить.
Нужно придумать какое-нибудь воспоминание. Так наверняка его притворство натуральней будет выглядеть. Чего бы ляпнуть? Андрей для верности потер лоб и, скривившись, произнес:
– Вроде… Есть такое. Благодатный огонь! Сходит на Пасху.
– Что ты сказал? – Джонс весь подался вперед, тараща на раба глаза. – Стоп! Не говори! Я все услышал.