Дверь в палату открылась, я перевела взгляд на порог. К нам вошел худощавый долговязый мужчина, которого я раньше не видела. Он тоже был одет в больничный халат, глаза его наполовину скрывали нелепые очки в черной оправе, которые совершенно не подходили к его вытянутому лицу. Я бы не сказала, что черты его были чем-то примечательны — от других людей он отличался разве что чрезмерной худобой, которая придавала ему нескладный, немного неуклюжий вид. Казалось, что он не знает, куда девать свои руки, и шагает неуверенно, словно не умеет толком управляться со своими длинными ногами. Представляю, как он усаживается в кресло — наверняка складывается пополам, как подзорная труба, и столь же неловко встает.
Долговязый вежливо поздоровался с нами. Голос у него был тихий и тоже какой-то неуверенный. Странный человек. Возраст так просто не определишь, лицо не запомнишь. Интересно, зачем он к нам пожаловал?
— Меня зовут Максим Григорьевич, я психолог и психотерапевт, — представился Долговязый. — Ольга Николаевна Князева в этой палате ведь?
Я неопределенно пожала плечами. Как зовут мою соседку, я не знала.
Врач внимательно посмотрел на меня, а потом подошел к кровати с моей неразговорчивой соседкой. Та по-прежнему не подавала никаких признаков жизни, а только смотрела неподвижными глазами на стену.
Психолог загородил женщине обзор, и та моргнула, точно эта перемена доставила ей неудобство. Мне показалось, что в глазах ее промелькнуло нечто осмысленное. Притворяется она, что ли?
— Оля, добрый день, — обратился Максим Григорьевич к женщине. — Я хотел бы с вами побеседовать. Вы не возражаете?
Женщина молчала. Психолог тоже выдержал паузу, а я с интересом наблюдала за происходящим. Наконец Максим Григорьевич продолжил:
— Оля, я знаю о вашем несчастье, мне известно, что вы очень любили своего мужа. Вы наверняка прожили с ним много лет, и мне понятно ваше состояние. Но жизнь — весьма жестокая штука, она дарит нам близких людей, дарит нам счастье, но приходит время, когда судьба забирает наших родных. Это происходит со всеми людьми, не только с вами. Рано или поздно мы все покинем этот мир, к сожалению, наша жизнь очень коротка и скоротечна. Я понимаю ваше отчаяние, понимаю, что вы не хотите больше жить… Но поймите, если Всевышний, Бог, Вселенная — не знаю, во что вы верите, — забрала вашего мужа, то вас-то оставили на земле! Ваш путь еще не подошел к концу, понимаете меня? Если вы остались живой — даже после того, как попытались покончить с собой, — значит, это для чего-то нужно! Ведь так, Оля?