И было бы ещё полбеды, если бы «донный» слой оставался «на своём месте», а то ведь он в той или иной степени заражает психологически общество в целом. Волны смрада, идущего «снизу», проникают и в элиты, из которых мало-помалу вымываются остатки «идеализма». Происходит диффузия кабацких нравов и обсценного языка, ещё каких-то полвека назад совершенно немыслимого в элитной среде. Трудно представить, чтобы Ахилл с Патроклом могли бы пользоваться срамными словами; по крайней мере, в поэму они не попали (да и гекзаметр их, наверное, не вместил бы).
Важным средством диффузии является кинематограф. Он, несомненно, отражает жизнь, но также и формирует её, отчего несёт свою долю ответственности за складывающееся положение вещей. Известно, что бандюганы спешат посмотреть новые фильмы, скажем, Тарантино или Кроненберга не ради приобщения к «важнейшему из искусств» или, во всяком случае, не только ради этого, но и для того, чтобы использовать те или иные практические «наработки» криминального характера, какие можно в них найти.
И внешнее варварство можно считать в значительной степени производным от внутреннего. Было время, тому уже много лун, когда притихший мусульманский мир был озадачен и порою зачарован тем, что он видел в Европе. Но потом Европа, с Америкой вкупе, стала обнаруживать, чем дальше тем больше, признаки человеческой деградации, которую не могли скрыть ещё продолжающиеся по инерции внешние (научно-технические, экономические) успехи. Более того, поскольку в мире уже сложился единый, непрерывно-сплошной эфир, мусульманский Восток вынужден пить тот же отравленный «воздух», что и Запад. И чтобы совсем в нём не потеряться, мусульмане увидели спасение в том, чтобы опереться на крепкий «якорь» ислама. И чем больше запутывался Запад в своей культуре, тем проще, элементарнее, грубее становился тот ислам, который они выбирали.
Изначально в исламе были «острые углы», которые смягчались по мере того, как он распространялся в странах с древними культурными традициями. Сегодня радикальные исламисты выбирают именно «колючий» ислам, выпячивая в шариате его самые жёсткие и жестокие статьи. Это — варваризованный ислам. Или, если угодно, исламизированное варварство. Некоторые эксперты так определяют психологию радикальных исламистов: сначала ненависть, потом ислам.
Мир содрогается, когда игиловцы отрезают головы пленникам. Отрезание головы — гораздо более жестокая процедура, чем отрубание её; как и вообще замедленная смерть много жесточе мгновенной (заметим, что в «Илиаде» воины на поле боя умирают мгновенно, за редчайшими исключениями раненых там почему-то не оказывается). Тяжело смотреть даже когда отрезают голову курице, а тут люди. Ну а рубка голов — для игиловцев дело совсем обыденное. Даже собственным воинам они отрубают головы за малейшие проступки, например… за курение. Но и в западных, преимущественно американских, фильмах, которые «все смотрят», — таких, как «Бешеные псы», «Хостел», «Поворот не туда», «Оправданная жестокость» и многие-многие другие — примеров запредельной жестокости сколько угодно, и демонстрируют её не только откровенно злые персонажи, но и те, что по замыслу авторов выступают как борцы со злом. Радикальным исламистам невдомёк, что существует такая вещь, как «эстетика жестокости», в своей простоте они полагают: что можно на экране, то можно и в жизни.