Она была матерью самого близкого друга моего отца. Отец в шутку называл ее заммамашей. Мою первую фотографию — голый младенец с бессмысленно-счастливым лицом — он подарил ей, подписав на обороте: замбабушке. Начав говорить, я переделала это на свой лад. И странное имя привилось.
Каждое лето я живу у Замбабаси на даче.
Наши горящие от умывания ледяной водой физиономии сияют вокруг стола с бело-синей клетчатой скатертью. На завтрак наше любимое блюдо: манный пудинг с киселем. Прежде чем попасть на стол, каша трамбуется в эмалированную форму с такими причудливыми узорами на боках, что становится похожа скорее на сказочный торт, чем на прозаическую манную кашу. И даже Женька с готовностью открывает свой перемазанный киселем рот навстречу ложке.
Завтрак — время, когда строятся планы на весь день. После завтрака — это закон — час мы работаем в саду. Все, включая Женечку, которая деловито тычет в землю игрушечной лопаткой. А потом…
— В лес…
— На пруд…
— В волейбол…
— В круговую лапту…
— На велосипеде…
А вечером… Вечером будет патефон на террасе. Придут ребята. Лидушка. Эдик. Володя. Толя. Витя. Нина. Юра. Еще Володя. Алексейчик… И чай! Из самовара!
— Можно, Замбабася?
— Ну, конечно, можно! Я печенье испеку.
— Ур-ра! Пошли за шишками!
Солнце сияет. Впереди — бесконечный день. И жизнь прекрасна — так, как она только может быть прекрасна, когда вам тринадцать лет, когда все вокруг любят вас и вы любите всех. Когда вам улыбаются милые, родные лица.
И вдруг я замираю от мысли, нелепее которой, мне кажется, не может быть: ведь все мы, живущие в этом доме, в сущности, чужие люди.
Ну да, если разобраться, то никакие родственные узы не связывают никого из нас. Женечка так же, как и я, — дочка товарища Замбабасиного сына. Игорек — ее двоюродный брат. Людмила Семеновна — стародавняя Замбабасина подруга, когда-то они вместе учительствовали. Мишка, пожалуй, родственник, но такой дальний, что степень родства практически невычисляема…
— Ты о чем задумалась? — Замбабасина рука мягко ложится на мою голову. Я только молча прижимаюсь щекой к ее теплой ладони. На всем свете есть только одна рука роднее этой — мамина.
Суббота на даче — страдный день. Надо приготовиться к воскресенью. В воскресенье приедут гости. За стол по воскресеньям садится не меньше двадцати человек. С утра ползаем с лукошком по грядкам с клубникой, и розово-красные горы растут на блюдах, расставленных по столу на террасе. Миша на велосипеде отправляется на станцию — за хлебом. А мы с Замбабасей идем на соседнюю улицу за молоком. Замбабася несет огромный стеклянный кувшин, а я — большой белый бидон в редких синеватых пятнах отбитой эмали и два куска черного хлеба, сложенных вместе и пересыпанных солью — угощение для Зорьки, чье молоко польется в наши посудины.