ТОТАЛЬНЫЙ ТЕРРОР
Тридцатые годы и, особенно, предвоенные 1936–1938, - это фаза завершения строительства террористической диктатуры коммунистической власти. Теперь об этом много написано и немало рассказывают, но с течением времени всё воспринимается либо как личное, семейное, либо и массовом обобщении, постепенно становясь абстрактной статистикой. Террор был массовым и тотальным, охватывал всё население снизу доверху, включая аппарат режима, и для нас это было повседневной реальностью.
Миллионы крестьян были ограблены, увезены в Сибирь — либо на каторгу, либо на гибель в дебрях тайги. Социализм о деревне строили путём коллективизации, которая установила государственное крепостничество с умопомрачительной нормой эксплуатации: Хрущёв вспомнил, как при Сталине "покупали" картофель у колхозников но копейке за 1 килограмм, получая прибыль в тысячах процентов.
Основным "культурно-историческим памятником" был "чёрный "ворон", в котором но ночам возили арестованных. Люди исчезали бесследно. О них нельзя было спрашивать, вспоминать, их надо было забыть навсегда. Такова была тогда наша ежедневная и еженощная реальность. В застенках коммунистической охранки практиковались самые жестокие пытки, и люди мечтали о смерти как о конце страданий, Ни о какой казни "на миру" и думать было нечего, недаром Дзержинский говорил: "мы не допустим героев-мучеников"…
И при всём при этом нельзя было не только протестовать, но даже молчать, в этом поголовном рабстве каждый обязан был демонстрировать раболепие — аплодировать и визжать ура "великому вождю и учителю", который "вывел пас на верный путь"; когда "жить стала лучше, жить стало веселей", "расцветала страна, и вокруг весна"…
ЗАРЯД НЕНАВИСТИ
Огромный заряд ненависти и гнева наполнял души двухсотмиллионного народа, по это были миллионы индивидов, в лучшем случае мелких групп, которые не находили путей к разрушению отработанной адской машины всеобщего угнетения и истребления. Выступления одиночек ни к чему не вели. Заговоры раскрывались — не то действительные, не то самой властью сфабрикованные.
Но люди не могли не думать, что же делать, как избавиться от цепей укоренившегося режима? Как-то в беседе трёх друзей-студентов перебрали всё и пришли к двум выводам: в личном плане надо стремиться к достижениям в науке, искусстве, спорте, чтобы попасть за границу и там остаться, а в общем — надо ждать войны, которую сама власть считает неизбежной.
Наиболее вероятным противником, вслед за официальной пропагандой, до 1939 г. считали Гитлера. Интеллигенцию это смущало. Народ — нет: пропаганде не верили, а, узнав, что Гитлер австрийским крестьянам разрешил держать не больше пяти коров, ухмылялись: нам бы по пять коров!