, а посему и рядовой гражданин — посетитель бани сосредотачивается вместе с Родиной. Но кураж определенно пропал. И хожу я теперь в баню без всякого удовольствия, исключительно в медицинских видах.
Может быть, в люксах и другой колорит. Не знаю, не бывал. Но в самом демократичном классе — общественном — никакой лихости и душевного подъема я за четыре «ходки» не заметил. И что совсем меня огорчило, из тридцати-сорока посетителей ни на ком нет нательных крестов. Но в последний раз все же на одном заметил.
Он быстро выскочил вслед за мной в предбанник и стал объяснять свою прыткость: «Гриппа боюсь. Народу много, а у меня внучок родился, вчера крестили». Логики в выскакивании в холодный предбанник в чем мать родила, чтобы избежать заражения гриппом, не много. И простыть можно, и возвращаться к народу все равно придется. Но разговор о внуке я решил поддержать. Лицо этого человека мне показалось знакомым. А на вопрос: «Где я мог его видеть?» — тот радостно сообщил, что служит швейцаром при ресторане. Он назвал ресторан, и я тут же вспомнил и его, и его коллег. Мимо этого ресторана я прохожу каждый день. При коммунистах он считался чуть ли не самым модным. В нем барышни в перьях отплясывали канкан, а попасть туда можно было либо по блату, либо за изрядную мзду коллегам моего собеседника. В прежние времена швейцаров я не замечал, но нынче они стоят при дверях в одеждах русского народного человека: в широких штанах, заправленных в сапоги, красных косоворотках и огромных картузах с искусственными розами, приклеенными к околышку. В этом одеянии они подбегают к автобусам с иностранными туристами и с поклонами и «битте-плиз» провожают гостей в недра своего заведения.
В народе ресторан, в котором служил мой собеседник, пользовался славой борделя, но мой собеседник поспешил развеять народные домыслы и сообщил следующее.
— Никакого разврата у нас нет. При коммунистах, правда, был человек, который большим начальникам поставлял девиц. Но это были не наши девушки, а слух ходил о нас. Недавно пришел один туркмен. Толстый — видно, богатый. На пальцах перстни огромные, золотые. Спрашивает у меня: «Девушки у вас хорошие?». Говорю: «Отличные!». Через полчаса прибегает ко мне администратор: «Чего ты ему про девок сказал? Он требует. Где хочешь, доставай!». Что делать? А у нас там парень работает. У него друг таксист, занимается этим делом. Привез он красотку. Угомонили туркмена.
А мне этим делом грех заниматься. И в голову не придет! Я человек верующий. Четверговым огнем кресты выжег и у себя на стуле, и на вешалке, и на стойке — везде. Четверговый огонь — большая сила, здорово охраняет. У других всякие неприятности бывают, а у меня никаких. Да и девушки у нас все верующие. Этим делом не занимаются. Если и не ходят в церковь регулярно, то всегда свечку зайдут поставить, меня иногда просят записки передать. Так что у нас с этим делом чисто.