Она прикрыла глаза, вспоминая.
— Он стал куда хуже, чем до этого. Эгоистичным, жестоким. Раньше он никогда не был жесток. Потом Бен убежал после спора о школе, и все мы постарели и стали менее терпимы… У меня не было сил мириться со всем этим в последние годы, я все сильнее злилась на него. И я сожалею об этом.
Алтея замолкла и указала на воздушного змея, взмывшего еще выше.
— Видишь ли, мне очень важно, чтобы ты понимала, что все годы до побега Бена и еще некоторое время после этого у вас было прекрасное детство. Все мы любили друг друга и были счастливы вчетвером, и это было восхитительно.
Корд взяла ее за руки.
— Да, мама, — коротко сказала она. — Да, так и есть.
Она наклонилась вперед и прижалась лбом ко лбу Алтеи, и они еще долго сидели молча. Корд слышала дыхание матери, чувствовала теплоту ее кожи и твердость ее головы, в которой скрывалась бомба замедленного действия.
— Ты знаешь, что случилось с тетей Диной? — наконец спросила она у матери.
— Она вернулась и вернула ангела.
— Что ты имеешь в виду?
— Она забрала ангела с собой, когда ушла. И должна была вернуть его — ведь он снова оказался на месте. Никто не знает, как и когда фигурка вернулась в дом. Во всяком случае, я не знаю. Однажды мы приехали и увидели, что она висит над дверью, хотя год назад ее не было. Это случилось, когда твой отец уже начал стареть и говорить всякое… Не знаю, куда в итоге она исчезла…
Корд поставила панель с ангелом на подушки и заглянула в его огромные глаза.
— Возможно, мы так никогда не узнаем, — задумчиво проговорила она. И, повернувшись к матери, тихо добавила: — Мне так жаль, что мы потеряли все эти годы.
— Дорогая, ты сделала все, что должна была сделать. Я бы так не смогла. Тебе нужно еще раз взглянуть в прошлое и понять: ты повела себя правильно. Бену и девочкам не станет лучше, если они узнают то, что знаем мы. Ты смелый, хороший человек, Корди, и мне очень жаль, что тебе пришлось так тяжело… Ну, не плачь. Не плачь. — Она улыбнулась, хотя в глазах стояли слезы. — Тише, тише.
Но Корд уже уронила голову на тонкое, хрупкое плечо матери и зарыдала, оплакивая их всех…
Успокоившись, Корд села и прочистила горло. Ее глаза и нос опухли от слез.
— Чайник закипел, но, наверное, я лучше приготовлю тебе джин с лаймом.
— Покрепче, пожалуйста. Мне строго запрещено пить, но мне, черт возьми, плевать. Какая теперь разница?
— Мама, ты неплохо выглядишь, — сказала Корд, стоя в дверном проеме. — Не похоже, что у тебя…
— Не надо. — Алтея резко покачала головой. — Не говори об этом. Мы не поднимаем эту тему. Однажды я отброшу коньки, и этим все кончится, но пока я жива, я не хочу говорить о смерти. — Она медленно повернулась и указала в направлении гостиной. — Эта американская девчонка сняла почти все старые фотографии… Ну да ладно. Я слишком поздно поняла, что важны не сами фотографии, а та жизнь, которая сокрыта в них. Это и есть воспоминания. Все эти короткие мгновения, когда мы были счастливы. Мы же