Летиция медленно перебирала свою жемчужную нитку на шее, смотрела куда-то вдаль и почему-то была совершенно спокойна.
– Тебе идёт жемчуг…
– Да?
«Петру тоже нравился», – подумала Летиция.
– Это мамин… – она сказала это вдруг с такой печалью и неподдельной грустью, что Михаилу стало не по себе, и он решил, что, наверно, поторопился и его приезд выглядит по меньшей мере глупо. Вот так взял и огорошил! Надо было как-то по-другому, но как? Он не знал, вернее, забыл, как это делается. Однолюб! И на что он рассчитывал? Что умная, самостоятельная женщина вот так вот вдруг, без оглядки примет его предложение?!
С Садовой улицы доносились железный скрежет останавливающегося трамвая и редкие сигналы автомобилей, полуденное солнце медленно опускалось над городом, и его необыкновенно мягкий жёлтый свет, проходя через окна, отражался в хрустальных подвесках люстры.
– У меня скоро поезд… Проводишь меня?
Они медленно шли по Невскому в сторону Московского вокзала, каждый думал о своём. Лишь на пешеходных переходах Михаил нежно брал её под руку и сразу отпускал, когда они вновь оказывались на безопасном тротуаре. Он бы ни за что не отпустил её руку, если бы хоть немного чувствовал её. Летиция словно ушла в себя, и он старался изо всех сил прислушаться к тому, что творится у неё в душе, и не беспокоил пустыми разговорами. Казалось, город созвучен с их настроением и тихо напевает свою мелодию, которую могли услышать только они, а для кого-то, скорее всего, она могла быть совсем другая.
– Я знаю, ты очень привязана к Ленинграду. Смогла бы переехать в Москву?
Вдруг промелькнула мысль, что Летиции будет мучительно трудно покидать этот город, который подходил и всецело принадлежал ей, словно она своей большой любовью и преданностью однажды сумела растопить холод гранитных набережных. Михаил любил Ленинград, но особой любовью, как коренной москвич. Для него это был музей под отрытым небом, порой не очень дружелюбный, и ему часто казалось, что Питер всем своим видом и величием хочет показать, что с ним не так-то просто договориться и он должен получить что-то взамен: терпение, смирение, почитание. Михаил не смог бы с ним ужиться: не хватало широких улиц и проспектов Москвы, её суетливости и излишней торопливости. Его родной город ничего не требовал и был намного великодушней, с игривым лёгким нравом, куда потихоньку любыми путями съезжался напористый люд со всей России.
Времени на долгое прощание не оставалось. Михаил Леонидович всё так же галантно поцеловал её руку, потом не выдержал и крепко обнял, как родного, очень близкого человека, и запрыгнул в вагон.