Так что моя идея с поездкой в Рим таких светил советской журналистики и кинодокументалистики, как товарищ Симонов и фронтовой оператор Бунимович, встретила одобрение вождя. Кстати, этот Бунимович, фронтовой оператор, лауреат двух сталинских премий, кавалер ордена Красной Звезды (полученной за документальные съемки в самом эпицентре оборонительного сражения в полосе сороковой армии летом 1942 года), не имеет никакого отношение к нашему Бунимовичу – оппозиционеру, либералу и правозащитнику. Не сват он ему, не отец, не родственник, и даже не однофамилец, как говорилось в одной известной комедии. Были и еще члены делегации, но это уже второй эшелон, не стоящий упоминания. Короче говоря, сели-полетели. Вся наша делегация вместе с охраной как раз влезла в один Ли-2.
Рано утром тридцать первого числа мы приземлились в Риме на аэродроме Чампино. Как говорится: улыбочка – вас снимают. И тут, среди встречающих, я сразу замечаю старого знакомого… Ну конечно же, это брат Феликс, иезуит – а следовательно, мой коллега по цеху бойцов невидимого фронта.
– Сеньора Нина, – тихо говорит он мне после обычных в таком случае приветствий, – Его Святейшество прислал меня сюда, потому что хочет побеседовать с вами перед началом церемонии. Поскольку это приглашение касается только вас одной, ваших товарищей отвезут в первоклассную гостиницу, где они смогут отдохнуть и привести себя в порядок. А вам следует проследовать со мной к Его Святейшеству…
Ну да, полеты местным аэрофлотом – это еще та выматывающая душу процедура. Но только для таких как я скидки не предусмотрены, поэтому добро пожаловать на саммит с его Святейшеством, товарищ железная леди, а обычные люди пусть пока отдохнут…
Примерно час спустя я уже нахожусь в папских апартаментах. На этот раз здесь ни секретарей, ни монсеньора Мальоне, ни товарищей Карпова и Громыко; только Папа, я и брат Феликс, который, склонив голову, молчаливым изваянием застыл в углу (благо в этом случае третий был не лишним). Мы с Его Святейшеством оба ЧУВСТВОВАЛИ, что этот человек необходим при нашем разговоре, а это значило, что так оно и есть. Папа выглядел величественно, как и в прошлый раз. Он был совсем уже пожилой, но в его сухой фигуре ощущалось еще достаточно энергии и жизненной силы. Но тот мистический ореол, свойственный верховному католическому духовенству, в нем был как-то не особенно заметен. Передо мной стоял просто умный и проницательный человек… Хотя данное впечатление я склонна отнести на счет моего личного восприятия, свойственного мне как сотруднику госбезопасности. Для Евы Браун Папа Римский уж наверняка представлялся по-другому – во всем сиянии наместника Бога на земле…