Чапаев стоит надо мной и заканчивает донесение, обрубая каждую фразу:
— Положение восстановлено. В Пензенском полку много убитых и раненых. Жду поддержки, положение критическое, противник силами превышает в пять раз. Необходим бронированный автомобиль.
Василий Иванович берет из моих ошалелых рук карандаш и подписывает левой рукой: «Чапаев». Своей рукой закрепляет самую невеселую правду. Отхлебывает из жестяной кружки холодную воду, на ходу пристегивает шашку, идет к дверям.
— Завтра снова будем передавать, только, думаю, не телеграфировать нам из этой деревни.
Его правда. На другой день мы размещаем свое хозяйство на новом месте.
Не знаю, как командир дивизии выдюживал, я же тосковал по своим, пугачевцам и разницам, они были далеко; может, и не чуяли, что всю зверскую силу уральского казака мы на себя оттягиваем. Если бы не наша Вторая Николаевская, по этому случаю сформированная дивизия, армия генерала Мартынова долбила бы их.
— Раз приказано: «Держись!» — держимся, — говорил накануне Чапаев. — А каждый боец у меня тут! — Он ткнул себя в грудь. — Скосила бойца пуля, и эта же свинцовая попала сюда. — И он снова ткнул себя в ребро.
Но видно, крепка была грудная клетка Чапаева!
Семнадцатого октября — ведь донесение имеет точное число — снова диктует мне Чапаев:
— Доношу, что после пятидневного боя, окруженные в кольце… Не получил никаких продуктов. Противника силы громадные. Шестнадцатого октября на моем участке в бою против моего отряда около десяти полков. На кавалерийский полк во встречном бою обрушились два полка кавалерии, один батальон пехоты. Наши два орудия достались в добычу противнику, тридцать человек изрублено казаками…
На этот раз Чапаев ходит по комнате медленно, чуть прихрамывая.
…Не любит он, чтоб расспрашивали про здоровье, и я удерживаюсь от вопроса. И какое значение имеет, спрошу его о самочувствии или не спрошу, ведь каждый день уносит людей. Одно название осталось — дивизия. А пополнений нет. Есть нечего. Раненых нечем перевязывать. Да и многие бойцы пришли вовсе не обстрелянные, не чета добровольцам Пугачева, Сулака, не знавшим удержу. Здесь рядом с удальцами из балашовцев, гарибальдийцев, пензенцев попадался иной раз и кое-какой люд, далекий от наших бедняцких масс. Ведь Чапаеву приходилось на местах проводить кустарную мобилизацию.
Василий Иванович останавливается, ищет короткое слово для донесения:
— С юго-восточной стороны, численностью до двух полков, накинулись на Балашовский полк…
Неужели, думаю, Чапаев без обиняков расскажет, как ошиблись балашовцы? Залюбовались кавалерией и, радуясь, подпустили к себе вплотную.