— Эх, хорошо пошла, — крякнул Ефим, опрокинув в себя рюмку хлебного вина.
— Дай Бог не по последней, — отвечал ему Дмитрий и тут же подлил ему снова.
Полицейский, впрочем, не стал терять фасон, а, степенно закусив, отодвинул водку в сторону и пытливо спросил:
— Что случилось?
— Беда, — коротко ответил гальванёр и рассказал приятелю о произошедшем со Стешей несчастье.
— Под экипаж, говоришь, угодила? — задумался тот.
— Вроде так. Может, слышал чего?
— Ты думаешь, я про все несчастные случаи в Петербурге знаю? Они каждый божий день случаются.
— Этот где-то близко произошел. Раз в нашу больничку доставили.
— Хм. Девчонку, говоришь, совсем ещё сбили?
— Ну да. Шестнадцати нет.
— Слышал я про такое. Туда Их Благородие господин штабс-капитан сам выезжал. Ругался потом ещё сильно.
— Деревянко?
— Он самый.
— О как! И отчего ругался?
— А он мне не докладывает!
— Это правильно, — криво усмехнулся Будищев. — Ну что, вздрогнем?
— Давай!
— А теперь давай за тех, кто с войны не вернулся, — снова наполнил рюмки Дмитрий.
— Святое дело, — согласился Ефим. — Царство небесное солдатам, живота не пожалевших за освобождение христиан!
Приятели, не чокаясь, выпили и на минуту задумались, вспоминая о боевых товарищах, навсегда оставшихся на далёких Балканах. Но долго грустить у них не получилось. Они были молоды, полны сил и надежд на лучшее будущее, пусть и представляли его себе по-разному.
Ложкарев, заглотив ещё пару рюмок, размяк и пьяно улыбаясь стал выговаривать Будищеву:
— Теперь я вижу, отчего ты в полицию не пошел! Вот и одет как барин, видать в дела в гору пошли?
— Не жалуюсь. В баре, может, и не выйду, а в третью гильдию, пожалуй, что уже пора!
— Молодец, Митька! Или тебя уже Дмитрием Николаевичем называть прикажешь?
— Брось, Ефим! Мы с тобой — фронтовики. И хотя Берлин нам с тобой брать не довелось, а Стамбул совсем рядышком был — только руку протяни!
— Это верно. Спужались генералы дальше идтить. Сказывают, один Скобелев хотел дальше драться, да не дали ему!
— Я его, кстати, видел недавно.
— Кого?
— Так Скобелева.
— Иди ты! Белого генерала вот так запросто?
— Ну а что, генерал, как генерал. На Руси-матушке их много…
— Митька! — строго выпучил глаза городовой. — Не моги так говорить! Генералов, прости Господи, у нас и впрямь, как собак не резанных, а Михаил Дмитрич только один!
— Ладно, не буду.
— То-то! А-то я не погляжу, что ты теперя купец и барин.
— Да брось, чего ты. Лучше расскажи, как служится-то? Деревянко не лютует?
— Нет, он охвицер справедливый, с таким служить можна.
Язык Ложкарева все больше заплетался и Будищев решил, что тот выпил уже достаточно.