— Не знаю. Кажется, где-то в Рыбинске, а может, ещё где.
— Н-да, мудрено будет сыскать человека, да и надо ли?
— Вам виднее, Ипполит Сергеевич…. Кстати, господа, неугодно ли чаю?
— Было бы недурно! — оживился студент. — А то мы с товарищами голодны как волки.
— Тогда вы должны помочь мне с самоваром. Обычно я его не ставлю, поскольку греть ведро воды, когда нужна одна чашка, право же — расточительство. Но нынче у меня столько гостей, что ведро будет в самый раз.
— Барышня, а давайте я, — выступил вперёд Максим. — Оглянуться не успеете, как самоварчик поспеет. Я в этом деле мастак!
— Сделайте одолжение, — улыбнулась Гедвига. — Пойдемте, я покажу вам кухню.
— Что ты обо всём этом думаешь? — тихонько спросила Искра Ипполита, когда хозяйка с помощником вышли.
— Не знаю, прежде она не говорила мне о подобных знакомствах.
— Ты ей доверяешь?
— А почему нет?
— Не знаю, какая-то она…
— Уж не ревнуешь ли ты?
— Что за глупости!
— Прости, но это ты говоришь глупости. Гедвига — хороший и надежный товарищ. А если не хочет выглядеть синим чулком, так это потому, что профессия у неё такая! Кстати, она очень недурная модистка и пользуется популярностью. Это может помочь в нашем деле.
— Ты поэтому дал ей денег на открытие мастерской?
— И поэтому тоже. Довольно. Мы привлекаем ненужное внимание. Ступай к молодым людям и рассказывай им о страданиях народа. Лучше всего гимназисту, мастеровой и так всё про это знает. Нам нужны исполнители!
Молодая женщина кивнула в ответ и подошла к Аркаше. Тот внутренне поежился, но постарался приосаниться, пытаясь представить себя более взрослым.
— Вы курите? — томно спросила она, доставая папиросочницу.
— Нет. То есть — да, — совсем смешался тот.
— Берите, — улыбнулась Искра.
— Благодарю, — покраснев, ответил тот и протянул руку.
— Как вы думаете, — внезапно спросила женщина, — такие стрелки действительно бывают?
— Не знаю. Наверное…
— А вы могли бы стать таким стрелком?
Длинный гудок в клочья разодрал ночную тишину, давая знать мастеровым, что пора просыпаться и идти на работу. Всего гудков давалось три. Первый будил работников, второй указывал, что пора выходить из дому, а третий звучал перед тем, как заводские ворота запирались. Тут уж, как говорится, кто не успел — тот опоздал. А наказание за опоздание одно — увольнение. Вот и поторапливаются рабочие, прихлебывая пустой чай, а то и просто кипяток, заедая его коркой хлеба. Если она есть, конечно, эта корка.
Покончив со скудным завтраком, мастеровые покидают свои убогие жилища и нескончаемым потоком идут на свои фабрики и заводы. Хотя, какие они свои? У них хозяева есть, а дело рабочих — с утра до вечера трудиться на них, чтобы заработать себе и своим детям на хлеб, делая при этом богатых ещё богаче, а самим оставаясь в нищете.