Большинство приятелей Хёрста были вполне обычными позерами и драчунами, а вот его ближний круг несколько отличался. Флетч был мускулами команды. Безмозглым отморозком, который смеялся над шутками Хёрста, лизал ему задницу и крушил для него черепа. Крис же был ее мозгами. Эдаким прибившимся к хулиганам непризнанным гением. Его склонность к наукам позволяла нам создавать лучшие самодельные бомбы-вонючки и примитивные ловушки для ничего не подозревающих жертв, а однажды с его помощью мы устроили взрыв химических реагентов, из-за которого эвакуировали всю школу, а новый учитель химии лишился своей работы.
Но одним этим полезность Криса не ограничивалась. Он был невероятно любопытен. Он пылал желанием узнавать новое и находить неожиданное. Он умел замечать то, на что другие люди не обращали внимания. Крис умел рассчитать лучшую точку для подглядывания за девочками в их раздевалке. Разработать план проникновения в газетный киоск и кражи оттуда сладостей и фейерверков.
Если бы Крис не разбил себе череп в школьном дворе, забрызгав его серое бетонное покрытие своими гениальными мозгами, он мог бы стать предпринимателем с миллиардным состоянием… или главарем преступного синдиката. Во всяком случае, мне всегда так казалось.
В тот пятничный вечер Крис, как всегда, опоздал. А опаздывать изящно он не умел. В таких случаях у него всегда было раскрасневшееся лицо, съехавший галстук, запачканная едой рубашка и виноватые глаза. Однако, когда он ворвался на детскую площадку в ту памятную пятницу, его лицо было еще более красным, а взгляд – еще более неистовым, чем обычно. Я сразу понял, что что-то случилось.
– Все в порядке, Крис?
– То место. Н-н-н-нашел. З-з-з-земля.
Когда Крис нервничал, его заикание ухудшалось настолько, что его практически невозможно было понять.
Я оглянулся на Хёрста и Флетча. Мэри с нами в тот вечер не было – ей нужно было помочь маме с работой по дому. Так что на площадке были только мы трое. Мы просто сидели, болтая всякую фигню, стараясь убить время. В какой-то мере было хорошо, что не было Мэри. Она мне нравилась, но в этом-то и заключалась проблема. Она мне нравилась. Слишком нравилась. А когда она была с нами, то была с Хёрстом, собственнически обнимавшим ее за плечи.
Бросив окурок на землю, Хёрст спрыгнул с детской горки и оглядел окутанного вечерним сумраком Криса.
– Ладно, приятель. Успокойся. Блин, ты бубнишь, как фиговая говорящая игрушка.
Флетч сдавленно засмеялся, словно кто-то наполнил его сигарету веселящим газом.
Лицо Криса зарделось еще сильнее. Щеки стали ярко-красными. И без того непослушные волосы за время бега растрепались так, что стали напоминать стог сена на ветру. Его фуфайка была сверху донизу перепачкана грязью. Однако больше всего меня поразили глаза Криса. И без того неестественно голубые, тем вечером они просто сверкали. Я не любил это признавать, поскольку это звучало странно и как-то по-гейски, но иногда Крис был похож на прекрасного обезумевшего ангела.