– Да. Она только что сообщила мне, – ответила Мумтаз.
– Но почему? – не могла понять Набила.
– Откуда мне знать? – Мумтаз кинула взгляд на мой чемодан. – Отнеси свои вещи на кухню. Насрин хочет, чтобы вы там познакомились. Она встретится с тобой после ужина.
Я подняла чемодан и постаралась отогнать растущий страх.
– Поначалу это трудно, я знаю, – мягко сказала Мумтаз. – Но ты постепенно привыкнешь.
Привыкну? Я подумала о тоскующих дома Сафе и Рабие, о Любне, которая сладко спала в моих объятиях, о голосистом велосипедном звонке Омара. К такой жизни я привыкла. Но она казалась мне такой же далекой от этой, как звезды на ночном небе. Звезды, которые больше не могли привести меня домой.
Я последовала за Мумтаз на кухню, где увидела огромную металлическую раковину размером с целый стол. Над расставленными по всему помещению столами висели флуоресцентные лампы. Окна напротив были приоткрыты, но легкий ветерок был не в силах охладить эту душную комнату. Прямо за окнами располагалась веранда для слуг с парой потертых кушеток и несколькими табуретами у стены.
Девочка, наверное, не старше девяти лет нарезала лук. На секунду она подняла голову и улыбнулась. Рядом с ней мужчина с седыми усами помешивал что-то в трех разных горшках.
– Тарелки, – сказала Мумтаз и указала на возвышавшуюся башню посуды в раковине. – Начни с них.
Поставив чемодан у двери, я подошла к раковине, повернула кран, и прохладная вода хлынула на мои руки, даря долгожданную передышку от удушающей жары.
– Полицейские ушли? – спросил повар.
– Недавно, – ответила Мумтаз.
– Ненавижу подавать ему еду после их ухода, – проворчал он. – Он всегда к чему-нибудь придирается.
– Знаю. В последнее время они все чаще заставляют его нервничать, – сказала Мумтаз.
– Его отцу не следовало возлагать на него такую ответственность, если он такой тонкокожий.
– Если ты думаешь, что тебе плохо, Хамид, подумай о Билале, – сказала Мумтаз. – Бедняга почти весь день проводит с Джавадом, о чем ярко говорят синяки на его руках. Радуйся, что почти все время торчишь здесь, на кухне.
– Никогда не думал, что произнесу такое, но я скучаю по его отцу, – пробормотал повар.
Мумтаз достала из шкафа керамические чаши кремового цвета и тарелки с золотой каемкой, а девочка разложила в сервировочные блюда чолай[5] и курму[6].
– Чем могу помочь? – спросила я, закончив мыть посуду.
Мумтаз кивнула на груду кебабов, лежащих на тарелке у печи.
– Возьми у Хамида кебабы и разложи их на подносе.
Я разложила кебабы и посыпала их нарезанной кинзой, как обычно делала у себя дома. Мумтаз взяла миску и кивком указала мне на блюдо.