Я очнулся от того, что кто-то гладил мое лицо мягкими осторожными ладонями, открыл глаза и увидел заплаканную Юлию.
— Я думала, ты умрешь, — жалко улыбнувшись, сказала она. — Ты все время бредил.
Юлия заставила меня выпить какое-то лекарство, взяла со стола чашку с бульоном и стала поить меня из ложечки. Она рассказала, что долго ждала меня в условленном месте, не дождалась и поехала в барак, что приезжал врач, определил двустороннее воспаление легких и что мне нужен полный покой.
— Который час?
— Двенадцатый.
— Дня, ночи?
— Ночи, — помолчав, ответила Юлия. — Я не уеду, — быстро добавила она, словно я возражал. — Я буду ухаживать за тобой.
— Где ребята?
— Убежали разыскивать сок. Врач сказал, что тебе нужны витамины. Вот они и убежали.
— Что-то долго они бегают. Все же закрыто.
— Вадим уехал в город, в ресторан, а Миня к каким-то знакомым.
Через некоторое время в комнату ввалился Миня и высыпал на кровать с десяток оранжевых апельсинов.
— Рубай! Поправляйся! — весело кричал он. — Мало будет, еще найдем! Рубай!
— Где ты их нашел? — удивилась Юлия.
— Х-хо! В наше-то время! Слетал в Марокко! Туда и обратно, без посадки!
По всему было видно, что он торопился к Валечке или Галочке: рассказал анекдот и, не попрощавшись, убежал. Пришел Вадим, принес две трехлитровые банки виноградного соку, посидел немного, покурил и тоже засобирался якобы по важному делу.
Мы остались вдвоем. На улице было ветрено, от сильных порывов позванивали стекла. Юлия подошла к окну, откинула занавеску, стояла, думала о чем-то, молчала. Стекла были причудливо разрисованы морозом, и сквозь них ничего не было видно.
— Быть может, тебе лучше уехать? — предложил я. — Автобус еще ходит.
— Ты хочешь, чтобы я уехала?
— Не хочу, но так будет лучше.
— Лучше, хуже, — оборачиваясь, проговорила Юлия. — Ты не хочешь, и, значит, я остаюсь.
Она присела рядом, стала гладить мои волосы, говорить о чем-то, и незаметно я уснул…
Проснулся я от резкого, требовательного стука в дверь. Юлия, она так и продремала всю ночь, сидя возле меня, вскинулась и, поправив волосы, встала. Стук повторился.
— Это папа, — сказала Юлия.
Поднявшись, я быстро оделся, крепко потер лицо ладонями.
— Кузьмин! Откройте! — послышался за дверью голос.
— Да он не один, — усмехнулся я, подходя к двери. — С помощником.
Только я успел откинуть крючок, как ворвался комендант Семен Михайлович, пробежал на середину комнаты, зорко окинул ее взглядом, словно кроме Юлии в ней могло находиться еще по крайней мере с десяток девушек, презрительно оглядел нас с головы до ног и, повернувшись к двери, крикнул: