– А ты?
– Я – простой гений, – сказал Антонио, его глаза смеялись.
Эмма пожалела, что задала этот вопрос. Она увидела на его лице маску легкого настроения, а правду он не открывал постороннему взгляду.
– Мне не нужно было частное образование. Я учился в Нью-Йорке, там и познакомился с Димитрием и Данилом. Они и стали моей семьей, каждый из нас пережил немало трудностей в свое время. Мы были иностранцами, в первый раз оказались в Америке, не знали правил и обычаев. Но, может быть, наша непохожесть и сблизила нас, хотя в чем-то мы одинаковые. Мы упорно работали и не менее упорно занимались. Еще в университете мы основали синдикат «Круга победителей». Я всегда любил лошадей, Димитрий и Данил тоже оказались заядлыми любителями конного спорта. Это они и частично мой дед помогли мне начать свой бизнес, я основал «Аркури энтерпрайзис». Уже через два года я вернул им долг с процентами и купил дом для матери и сестры в Италии.
Эмма почувствовала, что ее сердце растаяло, когда она услышала, как он говорит о своей семье и друзьях. И внезапно она поняла, почему Антонио так стремился выиграть сделку с Бартлеттом. Антонио хотел отомстить. Хотел сделать больно своему отцу, и он знал только единственный путь, как это можно осуществить. Но Эмма не могла отделаться от чувства, что потом Антонио вряд ли понравятся результаты его действий.
– А где сейчас твои мать и сестра?
Лицо Антонио озарилось улыбкой, и Эмма почувствовала, как ее сердце пропустило удар.
– В прекрасном доме в Сорренто, на Амальфитанском побережье, – мечтательно добавил Антонио. – Сестру больше не мучают кошмары, ей теперь нечего бояться.
– А чего боишься ты, Антонио?
Эмма не знала, как она смогла набраться храбрости и задать этот вопрос. Может быть, виной была приглушенная темнота, которая окутывала их, создавая интимную обстановку. Но даже в темноте комнаты она увидела, как закаменели черты Антонио. Напряжение повисло в воздухе. Точно такое же напряжение Антонио Эмма чувствовала в Нью-Йорке, когда Антонио приказал ей собрать досье на Бенджамина Бартлетта.
– Я боялся, что мой отец никогда не сможет заплатить сполна за то, что он сделал с моей матерью и сестрой.
Эмма ужаснулась, сколько горечи и гнева было в словах Антонио. Она почувствовала, как холодок пробежал по ее спине. Она сделала небольшой глоток виски и внутренне подготовилась с неизбежному, она знала, что последует потом.
– А ты чего боишься, Эмма?
Антонио смотрел, как Эмма поплотнее запахивает шелковый халат, словно пытаясь защититься от ночного кошмара. Ему не хотелось, чтобы она прикрывала свое тело, казалось, тонкая полоска тела, приоткрывавшаяся сквозь шелковую ткань, была единственным якорем, держащим его в том шторме эмоций, который одолевал его по мере того, как он открывал свое прошлое.