По болоту ходили медленные, грязные волны. Над городом висело чёрное облако. От стен осталась в лучшем случае половина. Ни ворот, ни центрального дворца уже не было. Лучик не заметил, как стрельба прекратилась, и вокруг воцарилась тишина. Лишь время о времени её нарушали падающие с разрушенных стен камни. Где-то внутри, в глубине города, сияло пламя, выбрасывая в небо чёрно-рыжие, наполненные дымом, огненные сполохи. Когда слух отвык от грохота взрывов, император расслышал многочисленные крики, доносившиеся со стороны Такана. Хоть бог Тохил и не приветствовал злорадство, но Лучик ничего не мог с собой поделать. Ему было приятно слышать звук доказательства победы кунов над своим вечным врагом.
Где-то слева часто-часто забили хлопки, почти сразу же слившиеся в громкий гул, в сторону Такана понеслась невиданная раньше плоская и широкая перевёрнутая лодка. Казалось, она не сидит в воде, как все суда, а несётся, едва касаясь трясины зелёной каучуковой юбкой. Лодка подошла прямо к пролому в стене, где раньше находились ворота, в момент над ней поднялся десяток воинов в незаметной форме, и нырнул в пролом. Послышались выстрелы. Эти звуки император уже неоднократно слышал. Сейчас он стоял и с благоговейным ужасом взирал на то, как просто тряпочные уничтожили самое логово тех, кто сотни лет держал в железной руке весь народ кунов. Не всё ещё закончено, и придётся долго добивать остатки родов майя, но главное уже сделали. В душе его царили одновременно трепет и надежда.
Лодка вернулась к берегу и доставила ещё одну партию солдат. Похоже, Зайцев решил обойтись без союзников.
– Майор Зайцев, мои воины тоже готовы к бою, – Тау-Авака будто прочёл мысли императора.
– Это очень кстати, – повернулся к нему тряпочный. – Пусть начинают стелить гать.
Её Величество Изабелла, королева Кастильская, стояла на коленях, прижав руки к груди. Перед её лицом, в специально сделанной в стене нише, сияла под лампадой раскрашенная статуя девы Марии. Лицо Изабеллы было перекошено, глаза закрыты, пальцы рук побелели от напряжения. Мысли в голове то собирались в одну кучу, заставляя думать одновременно и о пустой казне королевства, и об очередной болезни дочери, и о тех чудесах, что мог бы рассказать этот авантюрист Колумб. То наоборот, разом покидали сознание, оставляя гнетущую пустоту и напрочь выкидывая сами слова молитвы.
Королева ещё раз глянула на лицо статуи, светлым пятном виднеющееся в полумраке молельни, и начала молитву заново:
– Ave Maria, gratia plena. Dominus tecum: benedicta tu in mulieribus, et benedictus fructus ventris tui, Iesus…