Димка Разин шагал в одной шеренге с Глебом и Серегой Карсавиным. Он был счастлив, счастлив по многим причинам: и потому, что остался в училище, и потому, что наконец-то кончилась канючая неделя и он шел завтра к Вербицким на вечеринку, и потому, что рядом шел Глеб, отношения с которым за эту неделю, как он думал, стали крепче и ближе. Теперь Глебу он прощал все — все, что было связано с Машей, — и это его примиряло с жизнью…
Саня Вербицкий шел впереди Димки, и тот мог видеть его только в затылок. Димке казалось, что он хорошо чувствует Вербицкого: самодовольная мордашка суворовца наверняка сейчас в скептической улыбке — очередная генеральская показуха! Но зато Карсавин, плечо которого было рядом, цвел от умиления. Держа голову гордо и прямо, он ловко и красиво выбрасывал прямую ногу. Недаром командир роты говорил всем, что Карсавин и фигурой, и статью родился для строевой: ему бы ходить на парадах в первой шеренге… Димка знал, что самолюбивый Карсавин, военная косточка, в будущем метил в генералы. И по своей мальчишечьей наивности верил, что Серега будет им, если уж сам начальник училища, генерал Репин, здоровался с ним за руку…
Трудно было понять лишь Глеба. Вышагивая по холодному асфальту, он думал о чем-то своем. Искоса взглянув на его раскрасневшееся и чуть-чуть вспотевшее от напряжения лицо, Димка горячо подумал: «Глеб, конечно, не Серега. Зачем Глебу быть генералом?»
Суворовцы лихо прошли по шумной главной улице. Колонна заворачивала на боковую, и Димка увидел впереди под знаменем генерала. Взыграло честолюбие: а что? — пройти вот так нужную и неотвратимую армейскую жизнь и вернуться в училище генералом! Аж дух захватило…
— Слушай, ты, не шаркай ногами!
Возглас Карсавина привел его в чувство. Сообразив, что он в строю, Димка обидчиво поджал губы.
Рота шла уже быстрым, учащенным шагом, и долговязый майор Шестопал — Шпала, вытирая рукавом красное лицо, скомандовал:
— Подтянись! Растянулись, коровье стадо…
Но суворовцы уже переглядывались и перебрасывались репликами, стало вольно, и Димка, сбросив напряжение, тихонько заметил Глебу:
— Ты пойдешь к Вербицким?
— Не знаю.
— Значит, пойдешь.
Неожиданно, к радости всех, и суворовцев, и офицеров, пошел мелкий сухой снег. Снежинки легко таяли на ладони, и суворовцы подпрыгивали, ловили их на лету и даже совали в рот, довольные и счастливые.
Снежинки были предвестниками зимы, о которой уже мечталось.
У Димки горело увольнение. Майор Серов, когда Разин к нему обратился, смерил хитровато-простодушным взглядом и душевно сказал: