Эрнст хотя и не каждое слово понял, но все же уловил суть просьбы и решил сам пойти с лейтенантом.
— Возьми с собой кое-что из литературы, — посоветовал ему Андре. — Там наверняка есть люди, читающие по-русски или по-немецки.
Эрнст вынес из шалаша несколько экземпляров газеты «Правда» и газеты НКСГ. Штефан проводил его к лагерю батальона, находившемуся примерно в километре отсюда. Дорога шла смешанным лесом по долине. Земля была мягкая, пахло листвой и летом. Штефан шел чуть впереди.
В лагере с напряжением ожидали их прибытия. Эрнста тут же окружили бойцы и буквально забросали со всех сторон вопросами.
Солдаты интересовались всем, особенно те из них, кто попал в армию освобождения прямо со школьной скамьи или с отцовской пашни и мало зная или вообще ничего не слышал об антифашистской борьбе в Германии. Они жадно расспрашивали о Москве, интересовались положением на фронте. После всех этих вопросов был задан один, самый насущный, на который до сих пор им никто еще не мог дать ясного ответа: когда же будет разбит Гитлер?
Во время разговора солдаты полукругом расселись на земле. Эрнст раздал им агитационный материал. При этом его взгляд остановился на человеке, на которого он обратил внимание еще в самом начале разговора. На нем была серо-зеленая, без погон, форма фашистского жандарма. Поддавшись на уговоры польской девушки, он дезертировал из Радомско и перешел на сторону Войска Вольского.
— У меня давно было такое намерение, вместе со мной собирались перебежать еще двое друзей, — сказал он, — но долгое время нам никак не удавалось установить связь с поляками.
Он с интересом взял из рук Эрнста газету. В то время как остальные внимательно рассматривали схему летнего наступления советских войск и спорили о сроках разгрома фашистской группы армий «Центр», он углубился в чтение передовой статьи, написанной президентом НКСГ Эрихом Вайнертом и посвященной первой годовщине со дня основания Национального комитета «Свободная Германия».
Закончив передовицу, он поближе придвинулся к Эрнсту.
— Хорошо, что я тебя встретил, друг. Теперь мне ясно как день, что я поступил совершенно правильно. Могу я взять эту газету?
— Передай ее другим, когда сам прочтешь, — кивнул Эрнст.
— Для этого и беру. — Он сложил газету и прижал ее ладонью. — Если бы она была у меня в Радомско, то нас, повернувших оружие против фашистов, оказалось бы не только восемь. Говорить мы много чего говорили, но не могли ничего доказать другим. Нам внушали, что русские и польские партизаны убивают каждого немца, попавшего к ним в руки или просто на глаза. Глупая пропаганда! Если бы это в самом деле так было, то большинство полицейских патрулей уже десять раз были бы убиты. А они разъезжают себе по двое или по трое преспокойно по окрестностям на велосипедах и не видят никаких партизан, из чего делают вывод, что партизан здесь нет и в помине. А те сидят за ближайшим кустом или разгуливают по улице, да еще при встрече и поздороваются вежливо с полицаем: «Добрый день, пан!»