Бойцы дружно засмеялись. Перебежчик был прирожденным оратором и производил впечатление человека открытого и интеллигентного. Он снова обратился к Эрнсту:
— О существовании этого комитета я слышал. Мне рассказал один приятель, вернувшийся из отпуска от своих друзей, которые регулярно слушают Москву. Но ясного представления о его деятельности я до сих пор не имею.
Лейтенант Штефан, стоявший позади Эрнста, предупредительно закашлял и сказал:
— Вы здесь не один, товарищ Курц, у других тоже есть вопросы. К тому же пора вам подумать о своих людях.
— Есть! — Бывший жандарм поднялся, отдал честь и ушел. На ходу он несколько раз обернулся; чувствовалось, что он с удовольствием остался бы побеседовать еще.
— Почему ты его отправил? — спросил Эрнст.
— Чтобы он не устроил тут представление. Это настоящий ухарь, а когда он бывает в ударе, то может любого и каждого заговорить. Но здесь он не главная персона.
Место Курца между тем занял лейтенант Зигмунд, который хотел поближе познакомиться с одним из тех людей, которых он встречал ночью. Рядом с ним сидел бледный, с детскими чертами лица солдат. Его черные глаза с угрюмым любопытством смотрели на гостя. Зигмунд, доставший несколько газет, сказал ему:
— Сегодня вечером мы ими займемся. Кто-нибудь нам их переведет.
Юноша презрительно скривил губы и выдавил из себя:
— Зачем нам эта бумага? Зачем слова? Лучше бы дали автоматы.
— Опять? — прервал его Зигмунд, прежде чем Эрнст успел ответить. — Придержи язык, Шпинко, и сосчитай до десяти, чтобы не сказать очередную глупость. Эти товарищи с нами борются вместе против Гитлера, но они не располагают складом оружия!
— Слово тоже может быть оружием, — заметил Эрнст. — Чтобы хорошо воевать, надо много знать. А друзей ты автоматом не завоюешь.
Юноша никак не отреагировал на эти слова.
Штефан примирительно сказал:
— Оружие мы скоро получим. Нам его обещал командующий третьим округом Армии Людовой. Пока что довольствуйся карабином, а не хочешь ждать — добудь в бою что-нибудь получше.
Шпинко молча сжал губы и уставился на мох под ногами. Лейтенант Зигмунд, недовольный всем происшедшим, пригласил Эрнста закусить. Но начальник штаба напомнил, что им пора собираться в путь. Капитан Невойт отпустил Эрнста только на два часа, и вот это время истекло.
— Не обижайся на Шпинко, он еще молод, — сказал Штефан по дороге. — Большинство из нас люди серьезные. А у него эсэсовцы всю семью расстреляли. Вот почему он такой озлобленный. От ненависти к фашистам и горя.
Эрнст кивнул, говорить ему не хотелось. Беседа с польскими товарищами его глубоко взволновала. Он понял, что он и его товарищи уже находятся на полпути в решении своей задачи, хотя от конечной цели их отделяли еще сотни километров. Свою миссию они начали не где-то в Восточной Пруссии или в Бранденбурге, нет, они начали выполнять ее сразу же, как только выпрыгнули из самолета за линией фронта.