В передней послышались шаги, чей-то звонкий голос спросил что-то. Мюллер не обратил на это никакого внимания, стряхнул пепел с сигары, поднялся и подошел к висевшей на стене за письменным столом карте. Зажег освещение. Вспыхнули три ряда голубых лампочек, обозначающих позиции второй оборонительной линии за Вислой. Первая позиция под кодовым названием «Венера» проходила от города Тарнув до Томашув-Мазовецки; вторая, «Меркурий», вилась по берегу реки Пилицы. Возведение третьей линии, носившей уже немецкое название «Берта», строители еще не закончили. Линия эта начиналась у восточной границы Верхней Силезии и шла далее по течению Варты. Укрепления в местах переправы через реку только что были завершены.
Недалеко, можно даже сказать в угрожающей близости отсюда, лежали Котфинские и Эвинские леса. Восточнее, в районе Житно, были сконцентрированы механизированные подразделения вермахта и моторизованной жандармерии. Введение их в действие могло последовать каждый час. Северо-западнее лесов располагались подразделения полицейского полка, который должен был двинуться на Котфин. Оставалось только дождаться, когда этот район будет полностью оцеплен, и тогда можно будет начинать операцию.
Мюллер сильно затянулся дымом сигары. Его слова охватила нерешительность. Если он и дальше будет спокойно наблюдать, как в лесах сбрасывают оружие и боеприпасы, то столкновения с партизанами скоро станут еще опаснее. В то же время ему не хотелось ссориться с СС из-за нескольких дней задержки. Он понимал, что ему и впредь необходимо находить с ними общий язык и общими силами стараться обеспечить спокойствие и порядок в тылу. Но, конечно, не таким образом, чтобы он, начальник главной комендатуры, зарывал свой талант в землю и оставался в тени.
«Надо было бы подготовить роту полицаев, — раздумывал он, — одеть их как дезертиров и подбросить в лес к партизанам. Сделать, так сказать, пробный мяч. Дальше можно было бы…»
Но додумать мысль до конца генералу не дали. В дверь постучали, и в комнату быстро вошел адъютант. Генерал недовольно посмотрел на него: меньше всего он хотел, чтобы ему сейчас мешали. Но адъютант попросил позволения доложить нечто важное, и просил так настоятельно, что Мюллер решил повременить с упреком. Он нехотя взял в руки тонкую папку и открыл ее. Там лежал один-единственный листок бумаги. Набранный крупными черными буквами заголовок сразу бросился в глаза: «Ты и освободительная борьба угнетенных народов».
Краска ударила Мюллеру в лицо. Он подошел к письменному столу, тяжело упал в кресло, бросил сигару в пепельницу. Адъютант молча ждал. Мюллер прочел: