«Камерад! Здесь ты находишься в чужой стране, среди народа, закабаленного Гитлером. В «крепости Европы» стало неуютно. Все кругом кипит недовольством. Ты знаешь, что насильно мобилизованные в вермахт иностранные солдаты не хотят сражаться и умирать за Гитлера. Каждый день ты слышишь об актах саботажа на военных заводах и на транспорте. Партизаны, борцы за свободу всех угнетенных народов, становятся день ото дня все сильнее и опаснее для своих врагов. Гитлер не смог и не сможет уничтожить их. В бессильной злобе он называет партизан бандитами и применяет против них бесчеловечные средства, но достигает этим только того, что на место одного погибшего бойца в строй становятся сотни новых.
Не допустим посягательств на жизнь других народов!
Не подчиняйся приказам, направленным на их подавление и эксплуатацию!
Только свержение Гитлера может принести народам мир и свободу!..»
Последние строки, которые призывали солдат вермахта к братскому единению с партизанами и совместному выступлению против Гитлера, Мюллер лишь бегло пробежал глазами. Внизу воззвания он увидел подпись: «Союз немецких офицеров. Вице-президент полковник Штайдле».
Начальник 603-й полевой комендатуры умел держать себя в руках. Он не грохнул кулаком по столу, он даже не стал кричать, лишь лицо его потемнело еще больше. Этого Штайдле он лично не знал, да полковник нисколько и не интересовал Мюллера. Что-то другое заставило его побагроветь. Первые фразы воззвания частично подтверждали его собственную оценку партизанского движения. Он чувствовал себя застигнутым врасплох, словно лично его обвиняли в преступном бездействии. К тому же до его сознания дошла опасность, исходившая от этой бумаги и угрожавшая порядку и дисциплине в войсках. Это помогло ему взять себя в руки.
Он повернул голову и, холодно взглянув на адъютанта, спросил:
— Где она найдена?
— В доме отдыха, господин генерал. У выхода, во дворе. Других листовок пока не обнаружено.
«Или о них пока еще не сообщили». Мюллер ни секунды не сомневался, что листок на его письменном столе — это только начало, что это могло привести к событиям, которые следовало задушить в самом зародыше, пока в гарнизоне не начались волнения. Ему в голову вдруг пришло, что сам он воспринимал известие о сброшенных немецких коммунистах за вздорные слухи. Коммунисты были здесь, листовка подтверждала это. Было ли их десять, пять или три человека — неважно. Одного и то было вполне достаточно.
Он приподнял папку, не прикасаясь к листовке.
— СД уже знает?
— Нет.
— Хорошо. Я сам свяжусь с ними. Позднее. — Мюллер подумал, что у него теперь есть ниточка и он сможет нанести сокрушительный удар. Даже мыши не удастся улизнуть из Котфинских лесов. Но для этого ему понадобятся танки и бомбардировщики.