Он снова приложил два пальца к козырьку фуражки и повернулся, собираясь уходить.
— Постой! — крикнул Макс, уловив жест Андре. — Наш Андре хочет тебе что-то сказать.
И без перевода Фрица Андре понял краткий рассказ Зигмунда. Он вспомнил, как, выпрыгнув и парашютом из «дугласа», он завис на дереве, как стропы чуть не задушили его, как польские солдаты освободили его. Возможно, среди них находился и Шпинко. Андре не запомнил лиц этих людей. Он не знал, как выглядел тот юноша при жизни, но ясно представлял его мертвым, замученным и изувеченным. Теперь, когда Андре заговорил, голос его звучал хрипло.
— Спасибо, что рассказал, — произнес он. — Мы прекрасно понимаем, что Шпинко погиб за нас всех, за нашу и вашу свободу, как вы говорите. Мы сохраним в наших сердцах память об этом товарище и, когда вернемся в Германию, расскажем там о его героической гибели. Обещаем вам это.
Лейтенант в ответ на это молча вытянулся. Потом отправился догонять своих солдат. Мимо как раз проходило последнее отделение польского батальона. На многих были немецкие мундиры. Бывший жандармский фельдфебель Курц шел во главе отделения. В какой-то миг Максу показалось, что он хочет остановиться. Курц обменялся приветствиями с Максом и спросил:
— А где ваш пятый? Потеряли?
Макс только покачал головой и отвернулся. У него не было желания разговаривать с Курцем. В эту минуту ему не хотелось говорить ни с кем.
Новый маршрут проходил по болотистой местности, через болота вилась узкая пешеходная тропа, Здесь партизаны были в безопасности, но продвигаться приходилось с большим трудом. Люди шли гуськом, растянувшись почти на целый километр. Лейтенант, один из подчиненных Невойта, поддерживавший связь с батальоном Армии Людовой, вел под уздцы коня. Капитан Невойт, беспокоясь, как бы кто не отстал, продвигался в хвосте колонны на буланом коньке, причинившем столько хлопот Фрицу. Против Невойта конь, казалось, не имел никаких возражений. А может, он устал так же, как и люди, которым больше всего хотелось броситься на землю и отдохнуть.
Ночь, долго медлившая, наконец вступила в свои права. Стало темно хоть глаз выколи. Перед Андре неясно маячила фигура Фрица, за которым он шел. При каждом шаге трясина под ними опасно пружинила. Смерть юного польского партизана, о котором рассказал лейтенант Зигмунд, никак не выходила из головы Андре. Его тайная злость на Невойта давно прошла. Как же он был мелок, если мог поддаться чувству обиды! Ведь речь шла о жизни и смерти! Фашисты потому так жестоко замучили юношу, что хотели выместить на нем свою ярость: они упустили немецких коммунистов и не схватили больше ни одного партизана!