Шелк. Щелк. Щелк. Все три мимо. Выбравшийся из дерьма здоровенный серый плукс хорошенько встряхнулся и рванул к судорожно пытающейся перезарядиться Йорке.
– Вот дерьмо! – крикнул я, вжимая спуск – Дура тупая!
– Сам такой! Урод!
Один мимо. Два в цель. Плукса не убило, но одна из лап подогнулась, и он рухнул, прокатившись по сколькому металлу почти до самых ног Йорки. В упор она уже не промахнулась, всадив три иглы в лоб и шею. И успокоено улыбнулась, опуская игстрел.
– Перезарядись! Живо! – аж взорвало меня, в том время как моя свободная рука, действуя сама собой, перезаряжала оружие – Живо!
Вздрогнув, она поспешно выщелкнула картридж, не попадая в щель, с трудом вставила в спешке новый и зло закричала в ответ:
– Да он же уже… – она не договорила – в метре от нее река дерьма взорвалась, выпуская из тягучих недр еще двух плуксов. Оранжевый и красный. Оба крупные. Очень крупные.
Оранжевого в центр горбатой спины ударила дубина Баска. Он же, упав на колени, бесстрашно обняв тварь левой рукой, с бешеной скоростью заработал шилом, нанося удар за ударом. Красному досталось четыре иглы – две от Йорки и две от меня. Третью я всадил в бок оранжевого, помогая зомби.
Больше напоминать не пришлось – гоблинша перезарядилась, навела оружие и добавила игл в спину оранжевого, после чего тот наконец-то рухнул. Выпрямившись, она забросила игстрел за спину и развела руками:
– Патроны кончились!
– С-су-ука-а-а… – протянул я, глядя, как на баррикаду выбирается еще пять прибитых течением плуксов. И, как назло, все разного размера – а парочка настолько мелких, что и стрелять по ним бесполезно – промахнусь.
– Рэк!
– Вижу… я рванул – пригнувшись, Рэк приготовился к прыжку в реку дерьма, но я успел остановить его порыв.
– Эй! Срежь по выступу! И прыжком на те два оранжевых ящика. С них круто влево на белую херню, за которую уцепилась та крикливая стерва. Оттуда на баррикаду. Я отстреляюсь – и за тобой!
– Усек!
Тяжело бухая облепленными грязью ботинками, разбрасывая вокруг себя жижу, полуслепой орк побежал по стенному выступу. Я же, проверив небо и не обнаружив полусферы, всадил иглу в грудь заходящейся криком тощей зомбячке с проеденным животом и единственной рукой, облепленной сразу несколькими мелкими плуксами. Та с облегчением пискнула и наконец-то замолкла, вернув нам возможность хоть какого-то общения. И я сразу же заорал:
– Отступайте к стене! Йорка! Как я учил – дубиной!
– Ладно!
– Какого хера вы вообще приперлись?!
– Вас спасать!
– Да нас не надо спасать! – ответил я, влепляя три иглы в бок самого крупного серого плукса и спешно перезаряжаясь.