– Ну да. Когда-то давно им владел вождь индейского племени. Он был лекарем и шаманом, очень сильным шаманом.
Гвенди судорожно сглатывает слюну.
– А что оно делает?
– Ну… всякое разное волшебство, – отвечает мальчик. – Типа, приносит удачу и прибавляет ума. Что-то вроде того.
– Можно его подержать? – спрашивает Гвенди, затаив дыхание.
– Да, конечно. Но знаешь, мне надоело его хранить. Оно у меня уже несколько лет. Если хочешь, бери его себе.
– Ты мне его даришь?
– Не дарю, – говорит он. – Продаю.
Гвенди не раздумывает ни секунды.
– Сколько оно будет стоить?
Мальчик постукивает по губам грязным пальцем.
– Десять долларов. Думаю, это вполне справедливая цена.
Гвенди сразу сникает.
– Даже не знаю… Это очень большие деньги.
– За волшебное перо – совсем небольшие. – Мальчик заводит руку за спину, собираясь спрятать перо обратно в карман. – Не хочешь – не надо. Продам кому-то другому.
– Подожди, – говорит Гвенди. – Я не сказала «нет».
Он глядит на нее с высоты своего роста.
– Но ты не сказала «да».
Гвенди смотрит на полиэтиленовый пакет, полный четвертаков, потом переводит взгляд на перо.
– Знаешь что, – говорит мальчик. – Ты тут новенькая, и я сделаю тебе скидку. Девять долларов. Как тебе такой вариант?
Гвенди чувствует себя так, словно только что выиграла главный приз в «Колесе Фортуны» на городской ярмарке в честь Четвертого июля.
– Я согласна, – говорит она и начинает отсчитывать девять долларов четвертаками.
Уже вечером, по дороге домой, она вспоминает, что сказал папа: «Мы все посмеивались над тобой, Гвен, из-за этого перышка. Но ты не обращала внимания на насмешки. Ты верила. Это самое главное и тогда, и сейчас: ты всегда верила, веришь и будешь верить. Твое открытое, доброе сердце иной раз направляло тебя неожиданными путями, но твоя вера – в себя, в тех, кто рядом, в окружающий мир – всегда служила тебе путеводной звездой. Эту веру и символизирует твое волшебное перышко».
Но вот беда: даже после чудесного возвращения волшебного перышка настроение Гвенди снова пошло на спад. И сейчас, в девять вечера, в день Рождества, она сидит у себя в гостиной, сгорбившись перед телевизором, и отчаянно скучает по мужу. В груди поселилась какая-то болезненная пустота, с которой не справляются ни медитации, ни позитивное мышление. Гвенди смотрит на свой мобильный телефон и мысленно умоляет его: позвони. Но телефон не звонит.
Пульт управления стоит на журнальном столике рядом с книгой Гришэма, маленьким белым пером и чашкой горячего чая. Обычно Гвенди не ставит напитки рядом с пультом, чтобы случайно его не залить. Но сегодня ей все равно.