Крымский взъерошил ладонью вьющиеся волосы.
— В этом надо еще разобраться. Думаю, нет, хотя некоторые в нашем полку намерены обвинить его и в этом. Однако утро вечера мудренее, давай спать, Елена, я чертовски устал.
— Ложись, — тихо отозвалась она. — Я быстренько вымою посуду и лягу тоже.
Но посуду она мыла долго. Когда шум стекающей воды стих над раковиной и последняя тарелка была насухо вытерта полотенцем, Елена подошла к окну и задумалась. Над крышами города уже порозовело летнее небо от наступающего рассвета, он возвращал деревьям, аллеям парка и домам их обычные очертания. Елена жадными, глубокими глотками вдыхала прозрачно-чистый воздух, каким он бывает лишь на заре, и видела лицо Аркадия, смущенное лицо сероглазого мальчишки с нежными ямочками на щеках и добрыми губами прямого рта, готового сложиться в улыбку.
«Это очень плохо, что я о нем думаю, — укоряла она себя. — Но как хорошо, что он жив и невредим, что не сгорел под обломками упавшей машины! Крымский прав. Он мне действительно нравится. И совсем не так, как все остальные встречавшиеся на моем веку парни. Это очень и очень плохо!»
Лишь к вечеру следующего дня прибыл в полк осунувшийся и сразу как-то постаревший лейтенант Баталов. Доложив командиру звена Крымскому, он переоделся и вместе с ним вошел в кабинет Клепикова. Там сидел замполит Болотов, и, судя по их разгоряченным, раскрасневшимся лицам, между ними был какой-то ожесточенный и продолжительный спор. Выслушав Аркадия, Клепиков неопределенно улыбнулся и с озабоченным видом провел мягкими ладонями по лицу.
— Жив, здоров? Вот и хорошо. Все остальное приложится. Самое главное, чтобы голова была цела, иначе прикладывать не к чему будет. А сейчас на двое суток в профилакторий, и никаких расспросов, никаких разговоров с товарищами. Все впереди.
Аркадий коротко сказал: «Слушаюсь»,
Уходя, заметил, каким пристальным взглядом проводил его Болотов. Так и не понял, чего больше в этом недобром взгляде: снисходительного прощения или скрытого презрения. Он и подумать не мог, что, как только закроет за собой дверь, спор в кабинете командира полка вспыхнет с новой силой. На полном лице Клепикова появились красные пятна, и он с яростью ударил широкой ладонью по столу.
— Нельзя всех стричь под одну гребенку! — почти закричал командир полка. — Каждый человек — это прежде всего особая психика, особый интеллект, характер. А вы хотите одной линейкой измерять поступки и опытного аса, и начинающего летчика. Плохо вы все же знаете еще авиацию, Алексей Федорович. Это вам не артиллерия, с которой вы начинали свой путь.