Пуля пробила грудную клетку, и Аргеноя отшвырнуло к стене. Он медленно сполз на пол. Тесак вывалился из ослабевшей руки. Мир сузился до ствола, который опустился, следуя за ним. Остановился одновременно с ним. Послышался сухой щелчок.
— Свезло тебе. — Ирцарио быстрым, злым движением убрал пистолет в кобуру. — Будет время подумать. Или помолиться. Или подрочить. Ни в чем себе не отказывай.
Аргеной видел его ноги. Они шагали к двери.
— Сто-о-ой, — вырвалось из груди бульканье. — Добей…
Он кашлянул, и изо рта выплеснулось с полстакана крови. Боль сделалась какой-то уютной, успокаивающей. Она обнимала и влекла, влекла куда-то…
— Просто сдохни, что в этом сложного! — раздраженно сказал Ирцарио. — Даже узорги справляются.
И все-таки он стоял. Все-таки не уходил. Слабак, которому нужен кто-то, отдающий приказы, пусть и замаскированные под мольбы.
— Пожалуйста…
Вздох. Лязг. Шаги.
— Хорошо. Но это будет как бы на день рождения, договорились?
В тот миг, когда Ирцарио занес руку, тьма отступила от Аргеноя. Он быстро и глубоко вдохнул, почти не ощущая боли. Окрепшая рука схватилась за рукоятку упавшего тесака.
Аргеной прянул вперед, будто змея. Тесак пробил живот Ирцарио, ушел по самую рукоять. Ирцарио выдохнул шумно, со стоном, больше от удивления, чем от боли. Аргеной выдернул тесак режущим движением, рассекая внутренности сына безвозвратно.
Взмах, удар. Окровавленное лезвие перерубило обе ноги, и Ирцарио грохнулся на пол. А Аргеной поднялся, вознесся над ним, смеясь, несмотря на льющую изо рта потоками кровь.
Его смешило выражение лица Ирцарио. Эмоции на нем сменяли одна другую. Растерянность, удивление, страх, гнев и, наконец, отчаяние.
Впрочем, нет, отчаяние было не последним. Последним корчащийся на полу кровавый обрубок посетило смирение. Лицо Ирцарио расслабилось, губы чуть-чуть улыбнулись, и веки опустились. Жизнь покинула тело. Так быстро. Так нелепо.
Аргеной отвернулся от комнаты, напоминающей теперь больше скотобойню, чем лабораторию, и сделал шаг к двери. В голове опять всё перепуталось, мысли поплыли. Вернулась боль.
— Я понял, — прошептал Аргеной, толкая дверь.
В зале ему показалось слишком ярко. Хоть бы кто-нибудь приглушил здесь свет. Прилечь бы и поспать, хоть немного, хоть минутку… Но сначала надо найти того узорга, что живым привез Кидес. Вколоть себе его крови. Поспать… А потом он всё решит. Главное поспать. Этот узорг ведь жив? Его ведь не казнили? Сколько их полегло от его руки, уже и не упомнить… А теперь они все здесь. Захотели воевать, идиоты.
Так он думал. Но губы, будто ими управлял другой участок мозга, говорили иное: