Пока я изучаю порезы, Маттео соскакивает вниз с лианы, и как только он приземляется, я толкаю его обеими руками. Он отшатывается.
– Ты мог убить меня! – рычу я. – Басурто сказала коснуться, а не делать так, чтобы тот, кого ты поймал, упал и разбился насмерть. В чем, черт возьми, дело? И не говори, что в Стефано, потому что прекрасно знаешь, что я не стала бы убивать члена собственной Семьи в отместку за твой удар!
Это лишь догадки, но я надеюсь, что мое возмущение по поводу Семьи покажется ему искренним. Мне нужно положить конец чьим-то попыткам настроить нас друг против друга.
– Так, постойте! – кричит Басурто и идет к нам с середины двора. – У меня на занятиях мы не так расходуем энергию.
Маттео смотрит на меня, тяжело дыша после погони и как будто призывая ударить его.
– Расскажи это тому, кому до этого есть дело. Твои слова для меня ничего не значат. – Его голос спокоен, но глаза вовсе нет.
Басурто встает между нами.
– Вижу, вы двое сегодня собираетесь разыгрывать драму. Я видела твой маленький маневр на деревьях, Маттео. Это действительно дурной тон. Но если бы он и в самом деле хотел тебя убить, Новембер, то спихнул бы со своей ноги, прежде чем ты успеешь схватиться за лиану. Но давайте, продолжайте. Подеритесь. Швырните друг друга на землю, как дети, если хотите.
Мы с Маттео долго смотрим друг на друга, пока я наконец не отвожу взгляд. Я понимаю, что у него действительно была возможность убить меня, но он позволил мне держаться. Однако это не доказывает, что он не хочет моей смерти. Это всего лишь доказывает, что он не хотел убивать меня на глазах у всех.
– Не будете драться? Что ж, тогда я вернусь к тому, какой сегодня прекрасный день, – говорит Басурто.
За нами наблюдает весь класс. Брендана и Шарля наш разговор, кажется, особенно заинтересовал. Я чувствую себя странно уязвимой.
Все еще злясь из-за разговора с Маттео и беспокойства о родных, я сажусь на диван в кабинете Коннера. Концентрируюсь на огне, который потрескивает в камине. Это единственное во всем помещении, что двигается и не выглядит каким-то застойным.
– Ты ничего не хочешь рассказать мне, Новембер? – спрашивает Коннер, сидя на диване напротив меня.
У меня в голове проносятся не менее десяти вещей, которые я хотела бы от него скрыть.
– Да вроде нет, – говорю я.
Он смотрит на меня так, словно отказывается принять такой ответ.
– Почему бы нам не поговорить о твоей дружбе с Ашаем? – медленно произносит он.
Ненавижу эти размытые наводящие вопросы. Я предпочитаю прямолинейную манеру Блэквуд.