– Прости, святой отец, – нервы!
– Понимаю, – степенно кивнул тот. – Грех безучастным остаться, а скверные слова не всегда оскорблением являются.
«Прогрессивный он тут!» – мысленно усмехнулся я, расстегивая пуговички на блузке Марии.
– Позволь узнать, что делать собрался, сын мой? – поинтересовался батюшка.
– Отец, э-э-э… не знаю твоего имени, – проговорил я, сражаясь с мелкими петельками.
– Николай, – подсказал Лаврентий.
– Отец Николай, графиню требуется немедленно освободить от того, что ей дышать мешает, – пояснил я, распахнув блузку и узрев злосчастный корсет.
Как она только в нем дорогу выдержала? Нет, ну захотела в церковь – пожалуйста! Но зачем себя самой в могилу загонять?!
– Это что? – прошипел я, обращаясь к Лаврентию на затянутую грудь девушки и вытаскивая из сапога нож.
– Свят-свят-свят! – быстро закрестился отец Николай и попятился к печке.
– Не доглядел, – покаялся Лаврентий.
– Да простит меня Бог, – произнес я и, осторожно поддев корсет, разрезал материю, высвобождая грудь Марии Александровны из сковывающего плена.
Дыхание девушки улучшилось, грудь стала подниматься и опускаться, а от печи послышался стук железа. Оглянулся, а батюшка кочергу за печку ставит. Ничего себе! Решил, что я угрозу представляю, и собирался себя и прихожан защищать.
– Не разобрался, – пояснил Николай свои действия и пару раз перекрестился.
– Очнулась! – облегченно выдохнул Лаврентий.
В тот же миг мне прилетела пощечина от девушки, правда, удар получился слишком слабым, считай, погладила.
– Тихо-тихо! – прошептал и, перехватив руку, медленно ее положил. – Тебе ни в коем случае сейчас нервничать нельзя. Потом претензии предъявишь, а сейчас лежи! – и постарался блузку запахнуть.
– Я сама, – прошептала графиня.
– Обязательно, – кивнул я ей, – но не сейчас. У тебя модистка или портниха плохая, петли не под эти пуговицы шьет, пока их расстегнешь – семь потов сойдет.
– Мода такая, – хрипло ответила девушка и облизнула губы. – Мне бы попить.
Батюшка налил стакан воды и мне протянул. Почти уже к губам Маши поднес, но в последний момент руку отдернул: запах затхлый шел из стакана.
– Лучше вина, не сладкого, – протянул я обратно стакан отцу Николаю.
– Минуту! – открыл тот тумбочку и вытащил пару бутылок. – У меня тут и шампанское есть.
– Ох, давно его не пила! – оживилась девушка, явно приходя в себя после обморока.
– Но сейчас нельзя, – непреклонно ответил я ей, выбирая вино и покачав головой.
– Мария Александровна, вы прислушайтесь к Ване, он добра вам желает, – вставил реплику Лаврентий.
Графиня слабо улыбнулась и ничего не сказала. Полстакана вина выпила, а потом попросила нас удалиться, чтобы себя в порядок привести. Мы из коморки вышли, Лаврентий о чем-то с батюшкой переговаривался, а я решал задачку с несколькими неизвестными: как сбить температуру и перевезти девушку к знахарке без тряски по плохой дороге. С жаром ничего не могу поделать, а вот перевозить… легче всего в селе на постой к кому-нибудь встать, а самому за лекарством своим с Прошкой смотаться.