Минут пятнадцать ждали, пока графиня приведет себя в порядок и выйдет. Честно говоря, уже волноваться начал. Чего так долго? Стащить с себя разрезанный корсет и блузку в юбку заправить? Ох уж эти женщины, во все времена одинаковы!
– Нет, мы возвращаемся к Пелагее, – непреклонно заявила графиня на мое предложение найти тут того, кто жильцов на постой возьмет.
Убедить ее не смог – аргумент, что она плохо перенесет дорогу, не подействовал: если в одну сторону добрались, то и в обратную доедем. Еще задержались на час – перекусили в сельском трактире. Оказалось, тут такой стоит и пользуется спросом, но в определенное время года, когда через село тянутся караваны в город со своей продукцией. Сейчас же выбор блюд мал, но картошкой с соленой рыбой нас накормили. Жар у Марии спал – наверное, температура подскочила из-за затруднения дыхания. Тем не менее Прошке, уже подвыпившему (когда и где успел?!), велели ехать осторожно и сильно не трясти экипаж.
– Я-то с удовольствием-с, – потер тот затылок. – Но вы же-с дорогу-то видали-с, кочка на кочке-с.
– Так ты не гони, – пожал плечами Лаврентий.
– Застревать-с чаще будем-с, – предупредил тот.
Действительно, застревали раз десять, но довезли графиню до знахарки живой и невредимой. Дело уже к вечеру, и решил я в этот день лекарства не давать – не захотел на ночь глядя судьбу испытывать. Скорее из-за того, что ответственные дела привык утром делать: ведь если что-то пойдет не так, то тут никто не поможет и «скорая» не приедет.
Спал опять на сеновале, в шалаше не вышло – там после дождя сыро еще. Утром поймал себя на мысли, что нервничаю. Странно, за свою жизнь, правда, не в этом мире и относительно короткую, повидал много крови и «грязи», считал – ко всему привык. Однако на деле оказалось совсем не так. Изнуряющую тренировку провел, а потом в погреб пошел. Плесень отменная, настойка… ну, будем считать – готова.
Графиня вместе с Лаврентием и Пелагеей дожидались на кухне.
– Всем доброго здоровья, – поприветствовал я их.
Мне хором ответили – в голосе знахарки любопытство, у Лаврентия нетерпение и надежда, а вот графиня произнесла слова тускло и обреченно. Естественно, настрой Марии Александровны мне не понравился.
– Что за уныние?! – стараясь добавить в голос веселья, спросил я у девушки. – Надеюсь, не завтракала?
– Нет, как ты велел, вечером перекусила – и все, – шмыгнула та носом.
Мля, да у нее сопли! Когда простыть-то успела? Теперь ни один лекарь городской ни за что ее лечить не возьмется. Я сделал вид, что не заметил, и поставил на стол тарелку, накрытую полотенцем, а рядом бутылку с настойкой.