– Значит, так! То, что в тарелке, – съесть, запить пятьюдесятью граммами зелья, не закусывать до тех пор, пока сил хватит, от этого зависит быстрота выздоровления. Позывы рвоты необходимо сдержать, – дал вводный инструктаж и стал дожидаться ответа, но графиня медлила.
На девушку мы смотрели все, и та наконец-то задумчиво спросила:
– Под полотенцем что?
– Лекарство, – не моргнув, ответил. – Подтверди, что в точности исполнишь, или мы в тебя это все силой запихаем.
– Не посмеете! – поджала она губы.
– Ваня, в таких делах я не помощница, – перекрестилась на икону Пелагея и руки на груди сложила.
– Э-э-э, в случае крайней необходимости… – проблеял Лаврентий, но непонятно чью сторону занял, надеюсь – мою.
Я молча стащил с тарелки полотенце и предъявил хлеб, поросший густой зеленой плесенью.
– Это отрава! – ткнула девушка пальцем в мое «лекарство».
Знахарка бочком прошла к двери и, крестясь, вышла из кухни. Лаврентий молчал, но на лице гамма чувств, лоб слуга хмурил и головой качал отрицательно. О чем думал? Да мне без разницы!
– Мария Александровна, Маша, тебе необходимо попытаться. Пересиль себя и съешь хлеб, потом запьешь…
– Чем? Что в бутылке? Какой-нибудь настоянный навоз?! – перебила меня девушка.
– Нет, там спирт на пчелином клею, если хочешь, могу сам выпить рюмку, – предложил я.
– Хорошо, – неожиданно согласилась графиня. – Сперва съешь кусочек хлебушка, – подвинула она ко мне тарелку, – а потом своим зельем запьешь!
Честно скажу – плесени не ел никогда, даже в детстве неразумном. По-своему Машка (часто так ее про себя называю) права, поэтому спорить не стал. Достал с полки две стопки, на глаз разлил настойку (граммов по пятьдесят там точно есть), взял в руки кусок хлеба плесневелого и без эмоций (отрешился от всего!) принялся медленно жевать и глотать. Позывы рвотные испытал, но сдержался, а потом и рюмку настойки опрокинул в себя. Отлично! Спирт смыл эффект, правда, крепкий он, как бы девушка выдержала и не закашлялась.
– Ладно, свое слово и я привыкла держать, – осторожно взяв в руки плесневелый кусок хлеба, сказала графиня.
Первого приема моего лекарства графиня не смогла осилить. Не дожевала хлеб, резко отодвинула от себя тарелку, вскочила и, прикрыв ладошками рот, выбежала из кухни. Через минуту вернулась знахарка, вероятно, решив, что лечение подошло к концу.
– Вроде и не беременна, – пожала плечами Пелагея, но потом взглянула на плесень и добавила: – Но я ее понимаю: такое съесть не каждому дано.
Камень в мой огород. А что делать-то? Сам продемонстрировал, остается надеяться, что Мария Александровна сумеет себя побороть.