«Знак, — подумал он. — Сверху. Значит, уже к добру. По науке».
Женщина неожиданно показала жестом, чтобы он немного подождал и скрылась в комнате.
— Неужели пригласит? — приосанился Миша. — Всё в жизни бывает. И красивые встречи тоже. Два немолодых усталых человека находят друг друга. Или, даже проще, муж в командировке и…
— Позвони, — поколдовала пальцем над ладонью женщина, приложила ее к уху с небрежным, как расстегнутая нижняя пуговица халатика, блондовитым завитком. И, улыбаясь, сбросила вниз записку. Листок, сложенный пополам, кружился и даже игриво дрожал, предвкушаемый. Прямо, как Миша, неловко бросившийся было ловить его еще в воздухе. Тормозя распустившимися вдруг крыльями пальто.
«Словно Чапаев, — подумал он, представив себя со стороны. — В бурке, целеустремленный».
Листок наконец лег на асфальт и ветер попытался было его толкнуть дальше. Миша успел прижать ногой, едва не сделав подобие гимнастического шпагата, рискуя брюками и вывалившимся из них позором. Но он об этом и не подумал. Наоборот, перенес тело к ноге, давящей листок и бодро присел. Опять же рискуя, уже скрытой сзади частью многострадальных парадных своих штанов. Отглаженных через влажную тряпочку вкривь и вкось. Как положено.
Миша выдохнул одышку, показав, что волнуется. И почувствовал себе тонким эстетом, присев. «Сверху, — успел подумать он. — Это красивее, чем наклоняться».
Ему понравилась и своя сообразительность, и быстрая реакция. Значит, жив еще, раз дергаешься.
Прихватив записку и встав, втянувшись, Миша не стал строить из себя мавзолей и здесь же, на месте, развернул листок. В записке было все. И даже больше. Незнакомка размашисто, но тоненько, как брови, четко выщипала на бумаге номер своего мобильного телефона.
Миша заулыбался и поднял голову, чтобы поблагодарить её за неожиданный подарок. Но на балконе уже никого не было. Она ушла, скрылась, растворилась. И только белая оконная тюль качалась в проеме полузакрытого балкона, как кружева ночной рубашки из-под женского халатика, натощак. Но красиво. Так ему увиделось.
— Шалунья, — одобрительно хмыкнул Миша. И, завернув за угол, все думал, что бы это значило? Может быть всё, что надо. И Бог есть. Как есть. А не книга жалоб и просьб человечества.
Миша ходил, сам не свой еще пару часов, кругами. И все думал о ней. Наверное, своя квартира, уютная и теплая. Кухня человеческая, а не его, холостяцко-спартанская. Надо уже вечером пригласить ее куда-то в уютное кафе, на кофе с пирожным. А там видно будет. Чего в ресторан идти, если дома и лучше, и дешевле, и интимней.