— Ну, что будем делать? Все остаются на ночь, погулять, посидеть в ресторане. А мы?
— Как скажешь, — ответил оператор. — Нам, татарам, один черт. Можем остаться, можем рвануть обратно. Чего здесь делать?
— Давай лучше по дороге посидим где-нибудь в настоящем арабском ресторанчике, с настоящими местными людьми.
И мы потихоньку, уже вечером, отправились обратно, не зная, что граница до утра будет закрыта. Нам сказали об этом в каком-то придорожном кафе, уже в глубине Иордании, где мы, вытянув ноги, оттягивались и местной едой, и кофе, и лицезрением по телевизору программ о короле. Глубокой ночью, застоявшись, решили подтянуться ближе к границе. Но не доехали. Сморило…
— Выходите из машины. Документы. Вы кто? — офицер явно нервничал. — Откройте багажник.
Они держали нас под прицелом все время, пока старший читал «корочки», а двое солдат, не отпуская автоматы, одной рукой под свет фонариков перебирали багажник. Было по-утреннему зябко, хотя и темно.
— Так вы русские? Никогда не видел, — наконец, сказал старший. — Всполошили вы нас. Сообщили, что какая-то иностранная машина «залегла» на площади, совсем рядом.
Оказалось, что их полицейский участок был от нас буквально в пятидесяти метрах.
— Пошли к нам, угостим настоящим иорданским кофе, — сказал офицер с облегчением. — Все равно у вас есть время до открытия границы.
Потом мы сидели, согреваясь, в участке, где, оказывается, у полицейских почти нет работы. Некого задерживать — все тихо. Оператор дремал. А я трепался с двумя дежурными офицерами об их стране и о России, отбиваясь от вопросов о вечном ближневосточном кризисе и о палестинцах с их борьбой.
— Очень хорошо, что мы тебя разбудили, — сказали они, когда розовое солнце быстро, по-восточному, стало наполнять светом все вокруг. — Приезжай. Наш участок ключевой, мимо не проскочишь. Посидим за столом, попробуешь нашей баранины, покажем, что хочешь, будем рады. А сейчас мы сообщим на пропускные пункты, чтобы вас не задерживали с проверками.
— Отлично посидели с местными. Как заказывали, — хмыкнул оператор, когда уже другие солдаты на КПП отдавали нам честь, проплывая.
В этом мире трудно найти общий язык только тому, кто не хочет разговаривать или не слышит другого. Поэтому я брезгую, избегая религиозных фанатиков, нацистов и, нередко, мелких государственных чиновников.
Но их, к счастью, гораздо меньше, чем людей.