Молодуха Бонг, что жила у деревенских ворот, опять задурила. Она посбрасывала с себя одежду, а тряпки, которые пытались накинуть на нее родственники, изорвала в клочья. Растрепанная, голая, прихватив под мышку своего младенца, она скакала по улице и бесновалась, громогласно честила всех и вся и ругалась последними словами. Сперва она буйствовала у родительского дома, потом отправилась к свекру, оттуда — к дому дяди, побывала у старосты, у помощника его, у начальника деревенской стражи, в пагоде и теперь направлялась сюда — к общинному дому.
Староста уныло посмотрел на помощника и обвел безнадежным взглядом стражников. Уже десять часов. Минут через пятнадцать сюда пожалуют господа из уездной управы вместе с японскими офицерами, а эта дьяволица, того и гляди, явится в общинный дом — и пиши пропало, никакой силой ее отсюда не выставишь.
Напыжившись, староста отдал последние распоряжения, визгливый голос его похож был на ржание немощного мерина. Послышался шум моторов. Три грузовика, тарахтя, сползали с большака на деревенскую улицу.
В эту самую минуту посреди широченного, вымощенного кирпичом двора общинного дома, на котором справа и слева высились огромные груды кулей с зерном и теснился народ с корзинами и коромыслами, появилась Бонг. Сегодня она выглядела еще ужасней обычного. Бог знает, где успела она изваляться, только низ живота и ноги у нее были в черной, как деготь, грязи; грудь и живот она украсила лоскутами материи, листьями и цветами, а лицо и руки вымазала все той же черной грязью. Ребенок тоже глядел сущим бесенком, жутко тощий, на лице видны одни глаза, мутные и бессмысленные. Бонг хохотала и приплясывала, после каждого скачка малыша сильно встряхивало, он изумленно моргал, дрожал и хныкал, ударяясь головой о плечо матери.
Бонг вспоминала, что у нее на руках ребенок, лишь когда принималась за свои прыжки и танцы. Она наклонялась к нему, смеялась, строила гримасы, делала из пальцев страшных чертей; но спустя минуту опять пускалась в пляс, изгибаясь то вправо, то влево, кидаясь прямо на людей.
Вдруг она повернулась к сбившимся в кучку девушкам, смеявшимся над нею. Смех тотчас умолк.
— А-а! — закричала Бонг. — Я все знаю!.. Это вы подбили моего мужа Бонга[43] бросить меня… Шлюхи, слоном покалеченные! Мать вашу… и Бонга… Он послушался этих французских шлюх, ушел в солдаты и бросил меня! О-о, солдат Бонг, солдат Бонг!.. Где ты, молодец мой, красавчик?..
Когда уходил ты,
бамбук наш едва пророс;
Когда ты вернулся,
бамбук поднялся до звезд…
Ах, молодец мой, мой красавчик!.. Ну ничего, скоро я найму самолет, полечу искать солдата Бонга. Найду и убью — сначала его, а потом всех вас… Ой, кровные родители мои, отец с матерью, зачем родили вы меня на свет, чтоб вышла я за солдата Бонга, а потом терзалась и мучилась?!