На следующий день приступили к сборам. Латали, штопали, запасались съестным. Отдельно сложили полотно и рядна для палатки. И вот наступил день, когда на телегах и повозках Кадир-аги сборщиков хлопка стали перевозить к озеру Катыр, расположенному прямо среди хлопкового поля.
Еще на заре каждая семья выставила свои пожитки у порога. Только было подумала Эмине, кто за ними приедет, как у ворот послышался голос Али Османа.
— Селям алейкюм!
— Алейкюм селям! — ответил Махмуд. — Ну что вы за друзья! Без дела и не вспомните о нас.
— Что правда, то правда. Ни дружбы у нас не осталось, ни теплоты человеческой, как дохлые стали, совсем дохлые.
На телегу погрузили тюки, мешки, посуду.
— Ну, ни пуха ни пера, Али Осман! Поехали, брат! — сказал Махмуд.
— А где же Азиме? — спросил Али Осман.
— Не собралась еще. Потом приедет. Трогай.
— Ладно, — ответил Али Осман и кольнул волов стрекалом.
Впервые за целый год Эмине снова увидела улицы, фасады домов, стены. Ей казалось, что лица женщин и детей сияют. Девушка то радовалась, то грустила, то стыдилась, то жалела самое себя.
Волы еле тащились. Махмуд свернул цигарку и протянул ее Али Осману.
— До чего же быстро летит время, а, Али Осман?
— И не говори! Жизнь наша, как дорога, незаметно пролетела. У тебя хоть свой очаг, свой угол есть. А у меня и этого нет.
— Не знали мы, Али Осман, цену нашей жизни! Только сейчас и понимаешь, что всю ее мы на навозной куче прожили.
Они хмуро курили свои цигарки, а встречаясь взглядами, покачивали головой.
— Это точно: на навозной куче.
Звеня колокольчиками, навстречу им неслась двуконная повозка, она быстро приближалась.
— Кто это, Али Осман? — спросил Махмуд.
— Халиль.
— Да ну?
По мере приближения повозки все отчетливее виднелось лицо Халиля. Он стоял во весь рост и подстегивал лошадей.
— В самом деле Халиль, — удивленно воскликнул Махмуд.
Подъехав поближе, Халиль осадил взмыленных лошадей.
— Селям алейкюм!
— Алейкюм селям!
Разукрашенная повозка, нарядные лошади, кнут с ременными кистями — Эмине не могла оторвать глаз. За то время, что Эмине его не видела, Халиль возмужал, стал еще красивее. Теперь у него были густые усы.
— Ну и отменные у тебя лошади! — сказал Махмуд.
— Они молодые еще, дядя Махмуд, необъезженные. Лягаются, бесстыжие.
Халиль был по-прежнему дорог Эмине, по-прежнему волновал ее сердце.
— Слушай, Али Осман, а Халиль стал парнем хоть куда! — заметил Махмуд, когда Халиль отъехал.
— О чем ты говоришь, Махмуд? Прошлой осенью Халиль всех юрегирских возниц обставил. Притом без помощника. Страху нагнал на знаменитых возниц из Ой-маклы. А хозяин кофейни "Колокольчик", тот прямо дрожит, как услышит звон бубенцов Халиля. "Опять беда на наши головы", — говорит. Словом, Халиля здорово побаиваются.