— Скажи ей, пусть ждет меня сегодня в полночь в том месте, где хлопок ссыпают.
— В полночь?! Ты разве успеешь вернуться?
— Успею. Пусть ждет, — сказал Халиль и стегнул лошадей. Звякнули колокольчики. Халиль уехал.
Вскоре к тому месту, где сидел Али Осман, подошла Эмине и высыпала из корзины собранный хлопок.
— Халиль уехал, — сказал ей Али Осман.
— Счастливого ему пути…
— И сегодня же ночью вернется.
— Сегодня ночью? Видать, он и впрямь хочет себя угробить.
— Чего не знаю, того не знаю. А тебе он велел передать, чтобы в полночь ждала его там, где ссыпают хлопок.
— Правда?
— Ей-богу.
Эмине старалась убедить себя, что Халиль навсегда вычеркнут из ее жизни, что ее сердце теперь принадлежит Али. Но сейчас ее опять охватили сомнения… Халиль или Али? Халиль?.. Али?.. Халиль!
— А что он, дядя, говорил обо мне?
— Ничего не говорил. Сказал: пусть ждет, и все.
— Больше ничего?
Али Осман покачал головой.
До самого вечера Эмине мучилась, не зная, как быть. От горестных дум она совсем извелась. Ей казалось, будто она в чем-то провинилась перед Али, и от этого мучилась еще сильнее, хотя понимала, что нужен ей только Халиль, один Халиль!
Стояла тяжелая, темная, как смола, ночь. В непроглядной тьме смутно белели палатки — немые свидетели людских горестей.
Эмине дала себе слово, что никуда не пойдет, и все же пришла на хлопковое поле задолго до назначенного времени.
— Ты что так рано? — удивился Али Осман.
Эмине уселась на ссыпанный в кучу хлопок, нервно теребя пальцы.
— Сама не знаю, дядюшка. Я думала, уже полночь.
— Терпения нет, оттого и пришла. Ждать еще долго, поспала бы немного.
— Не хочется, дядюшка.
— Оно понятно. Любовь спать не дает.
— Думаете, он опоздает?
— Не знаю. Ведь у Халиля раз на раз не приходится. Да, Эмине, не повезло тебе…
Эмине молчала. Она думала о Халиле и не слушала, о чем говорит Али Осман. Наконец она сказала:
— Халиль, дядюшка, был моей единственной надеждой. Но аллах рассудил, что такое счастье не для меня…
А я ведь ничего особенного не хотела. Была бы у нас только крыша над головой. Я бы насобирала хлопка, сделала бы постель. На первых порах нам бы и этого хватило…
Эмине замолчала. Вокруг царила тяжелая, гнетущая тишина.
Вдруг послышалось, как что-то продирается сквозь кусты, потом зафыркала лошадь.
— Спрячься, доченька! — сказал Али Осман.
Эмине скрылась за грудой хлопка.
— Кто идет? — крикнул Али Осман.
Ответа не последовало.
— Отвечай, или пристрелю!
— Сделал бы такую милость…
Сердце Эмине замерло. "Он!" — прошептали ее губы.
Эмине ждала, что ответит Али Осман. Она слышала, как остановилась лошадь, как она фыркнула. Затем — шепот, шуршание хлопчатника. "Идет!" — Эмине прижалась к груде хлопка.