— Где же ты, Эмине? — спросил Халиль.
Эмине еще не различала в темноте его лица.
— Здесь я… — прошептала она.
Халиль тихонько подошел, сел рядом, вынул сигарету, закурил. Оба молчали. Молчание становилось тягостным, но никто из них его не нарушал, словно им нечего было сказать друг другу. Оттого что Халиль молчал, Эмине чувствовала себя униженной и уже жалела, что пришла. Халилю же казалось, что стоит ему заговорить, и вся прелесть, все волшебство этой встречи пройдет.
— Зачем ты меня звал, Халиль? — спросила наконец Эмине каким-то чужим, полным горечи голосом, похожим на стон. Халиль молчал, будто не слышал ее вопроса.
— Я тебя с самого вечера жду, Халиль. Что ты хотел мне сказать? Говори!
— Что я могу тебе оказать?
— Откуда я знаю? Ты звал — я и пришла. А не нужна — могу и уйти!
— Ну и уходи! Кто тебя держит?
Эмине встала.
— Только знай: позовешь — больше не приду.
— Как хочешь! А сейчас — уходи! Нечего мне глаза мозолить!
Эмине сделала несколько шагов и остановилась.
— Ей-богу, Халиль, уйду.
— Хоть в преисподнюю.
— Ты в самом деле хочешь, чтобы я ушла? — В голосе Эмине звучали слезы. Халиль молчал. Эмине еще немного постояла, а затем, покорно опустив голову, подошла к Халилю и села у его ног.
— Раз ты меня позвал, скажи что-нибудь. Зачем ты так жесток со мной? Ты ведь знаешь: гнать станешь — все равно не уйду. Хоть веревки из меня вей. — Девушка еще ближе придвинулась к Халилю. — Я предана тебе, как собака. И это ты тоже знаешь. — Эмине, как ребенок, прижалась головой к коленям Халиля. — Ты был моей единственной надеждой на счастье. Но аллах рассудил, что я тебя недостойна, и отнял тебя.
Халиль чувствовал теплоту тела Эмине, слышал ее дыхание. Он осторожно обнял девушку и почувствовал, как его обдало жаром. Он привлек Эмине к себе, крепко прижал к груди.
— Делай со мной что хочешь, Халиль… — прошептала Эмине. — Что хочешь делай, — шептала она, с нетерпением ожидая ласки.
Но Халиль с размаху ударил ее по лицу. Ошеломленная, Эмине замерла. Снова пощечина. Эмине съежилась, прикрыла лицо руками. В ночную темноту поплыл ее приглушенный горький плач.
— Ты и себя погубила, и меня.
— Не виновата я, Халиль. Спала я тогда. Пусть покарает меня аллах, если хоть в чем-нибудь виновата.
Халиль перевел дух, затем холодно произнес:
— Уходи, Эмине! Уходи! А то я за себя не ручаюсь. И не гляди на меня больше, я на тебя тоже глядеть не буду. Забудем друг друга. Завтра я принесу тебе твой платок. А сейчас уходи! Не то я убью тебя! Себя пожалей и меня тоже…
— Убей, если тебе от этого лучше станет. Все равно не быть мне ничьей женой. Задуши, меня, убей, раз я тебе не нужна! Смерть для меня спасением будет!