Халиль несколько раз с силой стегнул лошадей, он всегда вымещал на них свою злость.
Въехав в деревню, он заметил около кофейни Сабри повозку Сулеймана. Рядом стояли Сулейман, Али Осман, Сабри и плачущая Эмине. Халиль спрыгнул с повозки и подошел к кофейне. Он ни с кем не поздоровался, никого не окликнул, лишь зло поглядел на Эмине. Глаза у нее были красные, жалкие.
— Чего ревешь? — грубо спросил Халиль.
Эмине молчала.
— Не взяли ее, — сказал Сулейман, — в город не взяли, Хасан-ага не захотел.
— А что ей в городе надо?
— На суд ее вызвали по делу Дурду. Вот Хасан-ага и не позволил ей ехать. Шлюхе, сказал, нет места в моей машине. Ну, Эмине и расплакалась.
— А они, значит, как свидетели поехали, чтобы врать на суде?
Сулейман кивнул.
Мужчины окружили Халиля. Они стояли с мрачными, угрюмыми лицами, не зная, что делать. Халиль поглядел на Эмине. Затем спросил Сулеймана:
— А когда суд?
— Завтра утром.
— Иди-ка сюда! — позвал Халиль Эмине.
Понурив голову, Эмине пугливо, как провинившийся ребенок, подошла к нему.
— Тебе очень нужно быть на суде?
— Не знаю.
— Раз вызвали, значит, нужно, — сказал Али Осман. — А то оштрафуют.
— Это уж точно, — подтвердил Сабри. — Кто-кто, а я знаю. Не придешь — сразу припаяют штраф.
Халиль задумчиво покачал головой, потом решительно посмотрел на Сулеймана:
— Давай переложим тюки из твоей повозки в мою. Я поеду в город. И Эмине отвезу.
Али Осман с тревогой посмотрел на Халиля.
— В чем дело, дядя? — спросил Халиль.
— Стоит ли? Ты подумал, что скажут люди?
— Пусть говорят что угодно. Эмине, поедешь со мной в Адану?
Эмине взглянула на Али Османа, перевела взгляд на Сулеймана, на Сабри, затем повернулась к Халилю.
— Поеду!
Землю уже окутывала темнота, когда Халиль с Эмине выезжали из деревни. Эмине думала о том, как отнесутся к ее поездке отец с матерью. Наверняка рассердятся. А сплетен сколько будет!.. Но Халиля она ослушаться не могла, ведь он — вся ее жизнь.
Халиль бросил Эмине шинель:
— Накинь, а то простудишься.
Как ни старался Халиль, он не мог быть с этой девушкой ласковым, мягким. Даже когда он смотрел на Эмине с нежностью, его взгляд внушал Эмине страх. С той ночи они ни разу не говорили друг с другом. И теперь Эмине, заглянув ему в глаза, увидела в них упрямство и злость.
— Ненавижу я эти грузовики, — заговорил Халиль. — Любую повозку могу обогнать, а грузовик, самый захудалый, меня обгоняет. Ругаю их, а они, черти, только грохочут, будто насмехаются.
По шоссе промчалась грузовая машина, от фар тянулись две полосы света.
— Вот как этот, — добавил Халиль.
Эмине молчала.