Лоб Халиля покрыт капельками пота, поблескивающими в широких складках морщин. Эмине трепещет в объятиях Халиля, все крепче прижимается к нему.
И вдруг их тела становятся тяжелыми, будто налитыми свинцом. Страсть прорвалась сквозь дыхание, сквозь жилы и покинула разгоряченные тела. Все стало бессмысленным, пустым, скучным и пресным… Теперь у жизни нет ни прошлого, ни будущего. Куда девалась красота их тел, волшебство их одухотворенных лиц, души опустели, осталась жизнь, мало чем отличающаяся от скотской, Эмине, потная, с лоснящимся лицом, с бессильно раскинутыми руками и мутными глазами кажется Халилю отталкивающей.
Оба словно оцепенели. Им даже не приходит в голову прикрыть наготу, утратившую свою притягательность. Какое некрасивое у Эмине лицо, какая невыразительная улыбка, взгляд. Где их недавнее очарование? Поистине, красота — это нечто способное пробуждать чувства. А эту способность в Эмине убили. Любовь, страсть — все сейчас кажется Халилю ненужным. Эти чувства умерли в нем. Осталась просто Эмине. Без прежней живости, без страсти. Она тяжело дышит, у нее пересохло в горле. Смущенно поднимается с земли, словно стыдясь того, что было. Если бы Халиль вдруг ушел сейчас, она побежала бы за ним, как собака за хозяином. Влюбленная и преданная… А почему, собственно, преданная? Разве у нее один Халиль? А те, другие?.. Халиль представил себе их картузы, большие голые ноги, большие руки, представил себе, как они ложатся в постель, их взгляд, которым они окидывают женщину, представил себе, как… Разве не спала с ними Эмине? Разве не улыбалась им той же самой улыбкой? Разве не отдала им частичку себя? Так вот откуда эта притворная стыдливость!..
— Немедленно проваливай отсюда! — вдруг вырвалось у Халиля.
Эмине съежилась. Глаза Халиля гневно округлились. Разложенная на хворосте мокрая одежда вызывала брезгливость. Халиль схватил Эмине за руку и отшвырнул к двери. Шнурок, который Эмине в этот момент затягивала на шароварах, выпал из ее рук. Эмине запуталась в шароварах и упала у самой двери, безобразно растянувшись. Казалось, в ней сосредоточилось сейчас все, что может сделать женщину неприятной. Халиль швырнул ей в лицо ее узелок. Эмине лежала, скрючившись, поджав под себя ноги и прикрывая руками искривленное страдальческой гримасой лицо. Пинком ноги в бок Халиль заставил Эмине распрямиться. Но только она хотела привстать, как получила пощечину. Это вывело ее из оцепенения, и она стала постепенно избавляться от страха. Встряхнулась, взгляд снова стал осмысленным. Еще пощечина! Волосы закрыли половину лица. Эмине невольно повернулась к Халилю и взглянула ему в глаза. Теперь ее лицо было лицом человека, способного противостоять самой смерти и в то же время презирающего смерть, — гневное и вместе с тем прекрасное. Эмине задыхалась от гнева. Ее губы, повлажнев, заблестели, в глазах была решимость.