— И за меня отомсти, — кричал Кавалджи Хасан. — Дай ему как следует! Пусть знает.
— И за меня отомсти!
— И за меня!
— И за детей наших!
У Махмуда навернулись на глаза слезы. Али Осман хлопал в ладоши и приговаривал:
— Давай, родной, всыпь ему хорошенько!
Эти крики подбадривали Халиля, вселяли в него уверенность, трогали до слез. Впервые в жизни он почувствовал, что его здесь искренне любят.
Абдуллах деланно рассмеялся:
— Еще, чего доброго, возомнишь, будто и в самом деле на что-то годишься.
— Хватить трепаться! Начинай!
— А вдруг я тебе кости переломаю? Ведь ты мне до колена не достаешь, а еще в пехливаны лезешь. Знаешь, кто я такой?
— Мерзавец ты, вот кто!
— Да я тебя одной рукой сомну! — вскипел Абдуллах и ринулся на Халиля.
— Какой же ты мужчина, если надругался над хворым?! — выкрикнул Халиль.
Абдуллах продолжал наступать, твердя:
— А ну подойди, подойди сюда!
Неожиданно Халиль кинулся на Абдуллаха и боднул его головой в живот.
Под радостное улюлюканье толпы верзила, не успев опомниться, повалился на землю, вскочил, но Халиль снова сбил его с ног.
— Ты смотри… надо же… — сконфуженно пробормотал Абдуллах.
Он попытался схватить Халиля двумя руками. Халиль увернулся и, прыгая перед Абдуллахом, норовил нанести удар в наиболее уязвимое место.
— Ох, я тебе сейчас покажу! — рычал Абдуллах.
В это время на площадку выскочила жена Давулджу Расима и вонзила складной нож в огромный, выпяченный зад Абдуллаха.
— Убивают! — взвыл Абдуллах и, обернувшись, увидел полную отчаянной решимости женщину с ножом в руке. — Убивают! — еще громче завопил он.
Женщина замахнулась, целясь ему в лицо. Абдуллах отшатнулся и побежал прочь. Женщина гналась за ним, крича:
— Дерьмом вымажу твою поганую рожу! И рожу, и еще кое-что!
Абдуллах врезался в толпу. Люди надрывались от хохота, но Абдуллаху было не до шуток.
— Спасите! — вопил он. — Баба совсем взбесилась, убить может!
Бежал он грузно, неуклюже, то и дело оглядываясь. Бинназ догнала его и еще два раза пырнула ножом в зад.
— Убивают! Ой, убивают!
Поняв, что дело принимает серьезный оборот, все вокруг стали упрашивать Бинназ:
— Оставь его, сестра, беду на свою голову накличешь, в тюрьму угодишь, — говорили одни.
— Ну, пошутил он, подумаешь, какое дело, — вторили им другие.
Но Бинназ орала дурным голосом:
— Убью! Отрежу ему… Пусть знает, как над слабым измываться!
— Ну, пошутил он, родная, пошутил, — успокаивал женщину сторож Муса.
— Да разве так шутят? Хороши шутки!
Коджа Абдуллах лежал на земле, растянувшись во весь рост, и плакал, причитая:
— Мама! Мамочка! Убили меня! Нет больше твоего сына-орла.