Погубленные жизни (Гюней) - страница 55

— И за меня отомсти, — кричал Кавалджи Хасан. — Дай ему как следует! Пусть знает.

— И за меня отомсти!

— И за меня!

— И за детей наших!

У Махмуда навернулись на глаза слезы. Али Осман хлопал в ладоши и приговаривал:

— Давай, родной, всыпь ему хорошенько!

Эти крики подбадривали Халиля, вселяли в него уверенность, трогали до слез. Впервые в жизни он почувствовал, что его здесь искренне любят.

Абдуллах деланно рассмеялся:

— Еще, чего доброго, возомнишь, будто и в самом деле на что-то годишься.

— Хватить трепаться! Начинай!

— А вдруг я тебе кости переломаю? Ведь ты мне до колена не достаешь, а еще в пехливаны лезешь. Знаешь, кто я такой?

— Мерзавец ты, вот кто!

— Да я тебя одной рукой сомну! — вскипел Абдуллах и ринулся на Халиля.

— Какой же ты мужчина, если надругался над хворым?! — выкрикнул Халиль.

Абдуллах продолжал наступать, твердя:

— А ну подойди, подойди сюда!

Неожиданно Халиль кинулся на Абдуллаха и боднул его головой в живот.

Под радостное улюлюканье толпы верзила, не успев опомниться, повалился на землю, вскочил, но Халиль снова сбил его с ног.

— Ты смотри… надо же… — сконфуженно пробормотал Абдуллах.

Он попытался схватить Халиля двумя руками. Халиль увернулся и, прыгая перед Абдуллахом, норовил нанести удар в наиболее уязвимое место.

— Ох, я тебе сейчас покажу! — рычал Абдуллах.

В это время на площадку выскочила жена Давулджу Расима и вонзила складной нож в огромный, выпяченный зад Абдуллаха.

— Убивают! — взвыл Абдуллах и, обернувшись, увидел полную отчаянной решимости женщину с ножом в руке. — Убивают! — еще громче завопил он.

Женщина замахнулась, целясь ему в лицо. Абдуллах отшатнулся и побежал прочь. Женщина гналась за ним, крича:

— Дерьмом вымажу твою поганую рожу! И рожу, и еще кое-что!

Абдуллах врезался в толпу. Люди надрывались от хохота, но Абдуллаху было не до шуток.

— Спасите! — вопил он. — Баба совсем взбесилась, убить может!

Бежал он грузно, неуклюже, то и дело оглядываясь. Бинназ догнала его и еще два раза пырнула ножом в зад.

— Убивают! Ой, убивают!

Поняв, что дело принимает серьезный оборот, все вокруг стали упрашивать Бинназ:

— Оставь его, сестра, беду на свою голову накличешь, в тюрьму угодишь, — говорили одни.

— Ну, пошутил он, подумаешь, какое дело, — вторили им другие.

Но Бинназ орала дурным голосом:

— Убью! Отрежу ему… Пусть знает, как над слабым измываться!

— Ну, пошутил он, родная, пошутил, — успокаивал женщину сторож Муса.

— Да разве так шутят? Хороши шутки!

Коджа Абдуллах лежал на земле, растянувшись во весь рост, и плакал, причитая:

— Мама! Мамочка! Убили меня! Нет больше твоего сына-орла.