— Ладно, мы слушаем, — сказала мама.
— Когда я вошла в свою комнату, — начала я, — на туфлях у Слэппи были брызги краски. И…
— Довольно! — вскочил папа.
— Ну пап… — запротестовала я.
— Довольно! — Он нацелил на меня обвиняющий палец: — Никаких больше бредовых сказочек, юная леди. Сказочкам конец. Мы не хотим слушать про пятна краски на туфлях Слэппи. Мы хотим, чтобы ты объяснила преступление, совершенное сегодня в комнате Сары.
— Но я УЖЕ объяснила! — взвыла я. — Почему у Слэппи на туфлях краска? Почему?
Папа со вздохом рухнул обратно на диван. Он что-то прошептал маме. Та прошептала что-то в ответ.
Мне показалось, что одно слово я все-таки расслышала: «…врачу».
— Вы… вы хотите показать меня психиатру? — робко осведомилась я.
— А как по-твоему, он тебе нужен? — спросила мама, испытующе взглянув на меня.
Я покачала головой:
— Нет.
— Мы с твоим отцом это обсудим, — сказала мама. — Будем решать, как нам поступить наилучшим образом.
Как поступить наилучшим образом?
Меня приговорили к домашнему аресту на две недели. Никакого кино.
Никаких визитов друзей. Никаких походов по магазинам. Никаких походов вообще куда бы то ни было.
Я слышала, как они совещались между собой, что, мол, неплохо бы найти мне домашнего репетитора. Но со мной этот вопрос обсуждать не стали.
Всю неделю я чувствовала, что они за мной наблюдают. Изучают меня, словно я была существом с другой планеты.
Сара держалась со мной подчеркнуто холодно. Ее комнату пришлось тщательно отдраить и постелить новый ковер. Сару это ни капельки не обрадовало.
Даже Джед стал относиться ко мне по-другому. Он ходил мимо меня на цыпочках и вообще старательно избегал, словно зачумленную. Не дразнил, не называл вонючкой, не придумывал обидных кличек.
Мне всерьез этого не хватало. Кроме шуток.
Как я себя чувствовала? Хуже некуда.
Мне хотелось заболеть. Подхватить тяжелейшее расстройство желудка, чтобы все меня жалели и перестали считать преступницей.
Единственный светлый момент: мне все-таки разрешили выступить со Слэппи в субботу в «Доме Вечеринок».
Всякий раз, как я брала Слэппи в руки, мне становилось не по себе. Я вспоминала краску на его ботинках и разгром в комнате сестры.
Но я не могла придумать внятного объяснения. Так что я практиковалась со Слэппи каждую ночь.
Я набрала множество подходящих шуток. Глупых шуток, которые, как я считала, позабавят трехлетнюю малышню.
При этом я разглядывала себя в зеркало. У меня все лучше получалось не шевелить губами. И постепенно я наловчилась правильно двигать глазами и ртом Слэппи.
— Тук-тук, — заставляла я его сказать.