Когда, годы спустя, будучи двадцатилетним, состоящим из одних мышц младым человеком, я устроился в ОМОН, вдруг стало ясно, что Дзержинск перестал быть городом гопников – они доживали свои последние стыдные дни.
Гопники, казавшиеся мне пять лет назад непобедимым и ужасающим злом, стремительно превратились в вялые группы сутулых, никому не страшных подростков.
Помню, однажды во время рейда, в гаражах, я один задержал сразу пятнадцать этих малоумков, и выстроил их вдоль стены, предварительно надавав тумаков. Они стояли – жалкие, тонконогие, напуганные, и я думал удивлённо: неужели эти хилые существа могли наводить ужас на целый город?
Потом с улиц исчезли штаны с лампасами.
Следом, в одной из омоновских командировок в «горячие точки», у нас случился момент истины: один из бойцов проколол себе ухо и повесил серьгу. Командир был не очень доволен, но стерпел. Бойцы, выросшие в дзержинских дворах, и вроде ещё помнившие о том, что серьгу носить не по понятиям, что за это могли в детстве проломить голову, вдруг сошлись на том, что, пожалуй, в этом есть свой прикол. Что это неплохо. Бородатый боец с автоматом и серьгой – он выглядел отлично.
Этим бойцом был не я. Свою серьгу к тому времени я уже снял.
Всё менялось как в калейдоскопе.
Заводы останавливались один за другим. Их с бешеной скоростью разворовывали.
Наш омоновский отряд периодически ставили на охрану того или иного предприятия, откуда осатаневшие без зарплат рабочие, невзирая на риск, тащили всё, что могли.
Но потом и эта история закончилась.
К тому моменту, когда в российских и мировых СМИ начали спорадически, время от времени, целыми пачками выходить статьи о том, что страшней Дзержинска города в природе нет, – от прежнего Дзержинска осталось очень и очень мало.
Заводские трубы почти не дымили, и смог по утрам не разъедал лёгкие.
Я уволился из ОМОНа, и вдруг стал писать книги. В связи с этим меня начали приглашать за границу, в лучшие европейские города.
Там я с удивлением обнаружил, что у них случается смог куда тяжелее нашего. Что деструктивного элемента с дегенеративными лицами хватает и там. И что – это меня особенно поразило – реки, текущие через многие европейские города, чудовищно грязны. В этих реках давно никто не купается. Там никто не ловит рыбу; да её и нет, скорее всего.
Но в Дзержинске мы спокойно купались! И выходили из воды без радужных химических пятен! Местные рыбаки постоянно ловили рыбу – и мы ели её, она была вкусна.
Я не знаю, права или нет разнообразная статистика, – я просто помню, как всё было.