В моём классе не было никого с врождёнными или приобретёнными болезнями. Ни у кого не было никаких аллергий.
Все мои одноклассники оказались пригодны к службе в армии.
Много позже в Дзержинске родился мой первый ребёнок, сын.
Он подрос и пошёл в школу – уже в другом городе, в Нижнем Новгороде.
И когда он учился, я в какой-то момент узнал, что в его классе у каждого третьего та или иная аллергия, и ещё несколько мальчишек – бесплодны: у них никогда не будет детей.
Можно ли делать из моего личного опыта какие-то выводы?
Нет, конечно: это просто мой личный опыт.
К тому же, я видел, как стремительно, за какие-то десять – пятнадцать лет, меняется всё: исчезают казавшиеся непобедимыми субкультуры, рушатся цивилизации и антицивилизации.
Хиппи перевелись. Гопники полопались. Заводы продали.
Но недавно я проезжал мимо Дзержинска – и вдруг увидел, как одна из труб, которая так раздражала меня в юности, вновь задымила.
И почувствовал такое счастье внутри, такую ностальгию: надо же, дымит.
Милая моя, дыми.
Помню всё это в юношеской, чуть поправленной пивом, дымке. (Пиво было – из пластиковых бутылок, разливное, за ним нужно было отстоять огромную очередь; водки я тогда не пил и ничего не курил.)
Это конец восьмидесятых.
Это Горький (или уже Нижний Новгород?).
Сутолока, суета, но в любое время года – всего слишком много, как положено в ранней юности: летом совсем-совсем солнечно, зимой ужасно промозгло, осень грязная до неприличия, весна хохочет в лицо и распускается каждой веткой с неимоверной скоростью, на глазах, как в ускоренной съёмке. И всё это – под рок-н-ролл.
Помню, как мы идём на концерт Чижа. Концерт происходил в ДК Свердлова.
Знаете ли вы ДК Свердлова? Нет, вы не знаете ДК Свердлова.
Там, под громыхающие трамваи (они в те годы громыхали куда сильнее) и неподалёку от памятника Свердлову, на прошлой и будущей Покровке (тогда эту улицу мы называли Свердла) – проходили лучшие минуты нашей юности.
Чёрный бюст Свердлова воспринимался мной как рок-н-рольный бесстрастный божок. Одним он даровал удачу, другим – нет.
Выбор его не всегда поддавался разумному объяснению.
Чиж уже был в трёх шагах от славы.
Кажется, он выглядел почти так же, как и сейчас: маленькая собака до старости щенок. Наверное, на лице его вовсе не было морщин, и он был чуть похудей.
Зато на акустической гитаре он и тогда уже играл лучше всех, кого мы знали. Лёгкой левой рукой ловил незримую мошкару на грифе, правой цеплял золотых пескарей за хвосты.
Пел голосисто, раскатисто, с неподражаемой своей хрипотцой.