— Лія, совѣтовала мнѣ не показывать эту вещь до тѣхъ поръ, пока она не будетъ уже стоять на мѣстѣ. Я не послушался — и очень радъ этому. Если бы статуя была поставлена, она уже принадлежала бы всѣмъ. А теперь она принадлежитъ, пока еще, только мнѣ одному, — и я могу сдѣлать съ нею, что хочу.
Говоря это, онъ улыбнулся и только одна Лія взглянула на него тревожно.
— Это недурно сдѣлано, — говорилъ Коро, — но тѣ, которые приходили сейчасъ сюда, сказали мнѣ, что это не вызываетъ ни любви, ни ненависти. И они правы. Никогда мнѣ не случалось видѣть болѣе безразличной вещи, — хотя она и вызываетъ такъ много мыслей. Сдѣлавъ ее, я исполнилъ свой долгъ художника. Но теперь я могу и уничтожить ее.
Онъ привелъ въ движеніе подпорки, на которыхъ держалась статуя, и тяжелая масса рухнула на землю. Мастерская вздрогнула отъ этого удара и отбитая голова покатилась къ креслу Ліи.
— Что ты сдѣлалъ, Коро? Что ты сдѣлалъ?
Лія закрыла лицо руками. Абела засмѣялась. Задумчивое напряженіе исчезло съ ея лица. Коро посмотрѣлъ на этихъ двухъ женщинъ, потомъ на свой уничтоженный трудъ, — и вздохнулъ, хотя не чувствовалъ никакого раскаянія. И если бы Лія могла еще глубже проникнуть въ его мысли, она прочла-бы въ нихъ, что художникъ сейчасъ впервые подумалъ о третьей женщинѣ, которой здѣсь не было. Та, можетъ быть, сейчасъ не заплакала бы и не засмѣялась. Можетъ быть, просто подошла бы со словами утѣшенія и ласки. Или?..
День побѣдилъ. Онъ пришелъ, уже утомленный длительной борьбой съ полугодовой ночью, но съ каждымъ новымъ часомъ силы его возрождались и сквозь его хилую блѣдность иногда проглядывали уже слабые намеки на всемогущество солнца, все выше поднимавшагося на блѣдномъ небѣ.
Маякъ все еще не былъ законченъ, казался такимъ грубымъ, почти безформеннымъ при раздѣвающемъ бѣломъ свѣтѣ. Энергія Вилана упала. Его главный, непримиримый врагъ ушелъ самъ по себѣ, не доставивъ ему долго жданныхъ радостей побѣды. Теперь нужно ждать еще долго, долго, — до слѣдующей зимы, когда снова сгустятся сумерки надъ мертвыми льдами.
День принесъ кое-какія развлеченія, такія-же скудныя, какъ лучи сѣвернаго солнца. Виланъ и пріѣзжіе работники почти не замѣчали слабыхъ переменъ, народившихся съ конца зимы, но Астрея знала здѣсь все, любовалась всѣмъ и посвящала Вилана въ маленькія тайны своей родной сѣверной жизни. Показывала ему птицъ, прилетѣвшихъ съ юга и устроившихъ гнѣзда у подножья скалъ. Это были неприхотливыя птицы, плохо приспособленныя къ жизни, и на всей землѣ имъ остался только этотъ, сравнительно безопасный уголокъ.